Мне всегда очень нравился мир шестидесятых. Нравился и был близок. Мне кажется, я бы там прижился.
У шестидесятых был стиль. И корни его были не в сегодняшнем стиле ради стиля, а в закончившейся не так давно войне, после которой люди только начали жить хорошо, и только получили возможность выбирать настоящие вещи. В шестидесятые имели вкус к настоящим вещам. Вещи из шестидесятых не стареют, вы заметили? Они настоящие. Настоящая кожа. Настоящая шерсть. Настоящее дерево. Настоящий металл. Простые линии, скупые решения. Классика.
И характеры тоже были настоящие. Мужчины и женщины – настоящие. Мужчины выглядели и вели себя, как мужчины. Они еще не разучились воевать и исследовать, и мир перед ними лежал еще неизведанный и непознанный. И женщины были женщинами. Самые красивые женщины остались там, в шестидесятых.
И главным развлечением тогда были книги. Представляете – книги! Не телевизор. Не тупое перелистывание чужих лиц, домов, детей, машин и поп в однообразной, никогда не меняющейся ленте. Книги. А главными героями – писатели и поэты. Поэты в шестидесятые собирали аудитории, и были кумирами. Не блогеры. Когда с тобой говорит поэт – это ведь совсем другой разговор, чем когда с тобой говорит глянцевое лицо.
И сигареты тогда были сигаретами, а не химической фигней в электронной трубочке. И машины пахли бензином. И спорт был не ради себя самого, и не ради поддержания бренного тела в форме для долгой жизни на Земле – спорт тогда был подготовкой тела и духа к большим свершениям. К поколению космоса. К войнам. К большим романам и репортажам. К революциям и переворотам. И к всеобщему человеческому счастью, которое обязательно должно было скоро наступить.
Не наступило. Мы все это знаем. Потом были семидесятые, эпоха разочарования в идеалах; потом восьмидесятые, эпоха непонятного бунта всех против всех; потом девяностые, эпоха наживы. А потом пришло наше стерильное время. Машины, которые не шумят. Сигареты, которые не пахнут. Спорт, который не заставляет повышать планку. «Про девушек я вообще молчу», - как писал Виктор Шендерович.
А от шестидесятых остался только стиль. Только некоторые вещи. Только память о времени, когда все было еще настоящим.
И музыка. Музыка тогда тоже была самая лучшая.
У шестидесятых был стиль. И корни его были не в сегодняшнем стиле ради стиля, а в закончившейся не так давно войне, после которой люди только начали жить хорошо, и только получили возможность выбирать настоящие вещи. В шестидесятые имели вкус к настоящим вещам. Вещи из шестидесятых не стареют, вы заметили? Они настоящие. Настоящая кожа. Настоящая шерсть. Настоящее дерево. Настоящий металл. Простые линии, скупые решения. Классика.
И характеры тоже были настоящие. Мужчины и женщины – настоящие. Мужчины выглядели и вели себя, как мужчины. Они еще не разучились воевать и исследовать, и мир перед ними лежал еще неизведанный и непознанный. И женщины были женщинами. Самые красивые женщины остались там, в шестидесятых.
И главным развлечением тогда были книги. Представляете – книги! Не телевизор. Не тупое перелистывание чужих лиц, домов, детей, машин и поп в однообразной, никогда не меняющейся ленте. Книги. А главными героями – писатели и поэты. Поэты в шестидесятые собирали аудитории, и были кумирами. Не блогеры. Когда с тобой говорит поэт – это ведь совсем другой разговор, чем когда с тобой говорит глянцевое лицо.
И сигареты тогда были сигаретами, а не химической фигней в электронной трубочке. И машины пахли бензином. И спорт был не ради себя самого, и не ради поддержания бренного тела в форме для долгой жизни на Земле – спорт тогда был подготовкой тела и духа к большим свершениям. К поколению космоса. К войнам. К большим романам и репортажам. К революциям и переворотам. И к всеобщему человеческому счастью, которое обязательно должно было скоро наступить.
Не наступило. Мы все это знаем. Потом были семидесятые, эпоха разочарования в идеалах; потом восьмидесятые, эпоха непонятного бунта всех против всех; потом девяностые, эпоха наживы. А потом пришло наше стерильное время. Машины, которые не шумят. Сигареты, которые не пахнут. Спорт, который не заставляет повышать планку. «Про девушек я вообще молчу», - как писал Виктор Шендерович.
А от шестидесятых остался только стиль. Только некоторые вещи. Только память о времени, когда все было еще настоящим.
И музыка. Музыка тогда тоже была самая лучшая.