Собаки, еще минуту назад лежавшие между столиков кафе, вскочили и залаяли: на их землю пришел чужак-простак – морда покрыта сосульками грязной шерсти, слипшейся от воды. Из соседнего кафе выбежал мужчина разнимать псов. Мужчина жестикулировал: было непонятно, сердится ли он на новичка (тот прикидывался, что не понимает, с чего весь сыр-бор) или стыдит местных. Он воздел палец к небу, потряс им над грязной мордой и что-то тихо сказал. Пес неторопливо ушел с чужой территории, до последнего пытаясь держать лицо, насколько это возможно, когда ты мокрый от макушки до хвоста.
В другой раз я увидела, как молодой мужчина бежал к автобусу и наступил на лапу псу. Он очень торопился, но жутко смутился и остановился, чтобы извиниться перед собакой. Это напомнило мне, как в гостях мой пятилетний сын спрашивал разрешения у хозяйской кошки взять конфеты из вазочки.
Собаки тут большие и толстые, очень отдохнувшие на вид. Они лежат на земле, как спелые груши, именно там, где вам нужно пройти. Обычно я возвращаюсь домой мимо булочной и магазина трикотажа: так можно заглянуть в витрины или купить французский багет на закваске. На этой дороге всегда лежат собаки. Впрочем, собаки лежат и с другой стороны, если идти в промежутке между домов. Тротуар у булочной узкий, и я молюсь, чтобы коляске хватило места проехать между лежащей собакой и бордюром. Однажды я так застряла. Крикнуть на собаку или толкнуть ее коляской здесь никому не пришло бы в голову, поэтому я призвала на помощь весь свой турецкий словарный запас и попросила собаку подвинуться, но она и не думала отойти. Наверное у меня был сильный акцент. Я похлопала ее по спелому боку – осторожно, потому что накануне прочитала в одном паблике о том, как собака откусила пьяной девушке нос. Нос пришили, но как-то неудачно, он теперь смотрит немножко в сторону, что не свойственно носам, но девушка все равно продолжает приезжать в гости к хозяину собаки и играть с псом. Кажется, я просто не способна на подобное великодушие.
Собака не открыла глаза и уж точно не шелохнулась. Мне пришлось перетаскивать коляску через бордюр и объезжать ее по проезжей части. Никто из прохожих не подумал удивиться такому положению вещей.
Оборотная сторона любви к бродячим (вернее, лежачим) собакам это то, что они безбожно какают на тротуарах, а с учетом того, что это крупные собаки, то и фекалии у них лошадиных масштабов. Когда я приехала в Брюссель в 2004-м в свою первую загранкомандировку, я шла по улице и думала: надо же, такие с виду интеллигентные люди, играют джаз (шел джазовый фестиваль), говорят по-французски, а срут прямо на главной площади! Напротив квартиры, в которой Карл Маркс писал «Капитал»! Мне и в голову не пришло, что это делали собаки. Так вот, в Стамбуле то же самое. Даже джаз.
В декрете не так много стимулирующих мозг активностей, так я себя утешаю, когда иду домой поздно вечером (с коляской, конечно же) и пытаюсь вспомнить, где утром лежало говно, чтобы не наступить на него в темноте. Пока что мне удавалось этого избежать, но я не знаю, что будет, когда Селин начнет ходить (и падать). Одно из ярких воспоминаний моего детства: мы жили неподалёку от Кок-Тюбе, часто на него поднимались по асфальтированной дороге, я всякий раз наступала в какое-то говно, дай-то бог, чтобы оно было собачьим, а потом всю прогулку пыталась оттереть резиновый сапог грязным снегом или кед (кеду?!) листьями лопуха. Я знала, что дома мне придется мыть обувь с хлоркой, чтобы она не воняла, и только об этом и думала, забывая любоваться облаками и подснежниками.
Детство это довольно трудное время, в котором все время чувствуешь легкое унижение, а собаки, конечно, ни при чем, но срать надо как-то аккуратнее, что ли.
В другой раз я увидела, как молодой мужчина бежал к автобусу и наступил на лапу псу. Он очень торопился, но жутко смутился и остановился, чтобы извиниться перед собакой. Это напомнило мне, как в гостях мой пятилетний сын спрашивал разрешения у хозяйской кошки взять конфеты из вазочки.
Собаки тут большие и толстые, очень отдохнувшие на вид. Они лежат на земле, как спелые груши, именно там, где вам нужно пройти. Обычно я возвращаюсь домой мимо булочной и магазина трикотажа: так можно заглянуть в витрины или купить французский багет на закваске. На этой дороге всегда лежат собаки. Впрочем, собаки лежат и с другой стороны, если идти в промежутке между домов. Тротуар у булочной узкий, и я молюсь, чтобы коляске хватило места проехать между лежащей собакой и бордюром. Однажды я так застряла. Крикнуть на собаку или толкнуть ее коляской здесь никому не пришло бы в голову, поэтому я призвала на помощь весь свой турецкий словарный запас и попросила собаку подвинуться, но она и не думала отойти. Наверное у меня был сильный акцент. Я похлопала ее по спелому боку – осторожно, потому что накануне прочитала в одном паблике о том, как собака откусила пьяной девушке нос. Нос пришили, но как-то неудачно, он теперь смотрит немножко в сторону, что не свойственно носам, но девушка все равно продолжает приезжать в гости к хозяину собаки и играть с псом. Кажется, я просто не способна на подобное великодушие.
Собака не открыла глаза и уж точно не шелохнулась. Мне пришлось перетаскивать коляску через бордюр и объезжать ее по проезжей части. Никто из прохожих не подумал удивиться такому положению вещей.
Оборотная сторона любви к бродячим (вернее, лежачим) собакам это то, что они безбожно какают на тротуарах, а с учетом того, что это крупные собаки, то и фекалии у них лошадиных масштабов. Когда я приехала в Брюссель в 2004-м в свою первую загранкомандировку, я шла по улице и думала: надо же, такие с виду интеллигентные люди, играют джаз (шел джазовый фестиваль), говорят по-французски, а срут прямо на главной площади! Напротив квартиры, в которой Карл Маркс писал «Капитал»! Мне и в голову не пришло, что это делали собаки. Так вот, в Стамбуле то же самое. Даже джаз.
В декрете не так много стимулирующих мозг активностей, так я себя утешаю, когда иду домой поздно вечером (с коляской, конечно же) и пытаюсь вспомнить, где утром лежало говно, чтобы не наступить на него в темноте. Пока что мне удавалось этого избежать, но я не знаю, что будет, когда Селин начнет ходить (и падать). Одно из ярких воспоминаний моего детства: мы жили неподалёку от Кок-Тюбе, часто на него поднимались по асфальтированной дороге, я всякий раз наступала в какое-то говно, дай-то бог, чтобы оно было собачьим, а потом всю прогулку пыталась оттереть резиновый сапог грязным снегом или кед (кеду?!) листьями лопуха. Я знала, что дома мне придется мыть обувь с хлоркой, чтобы она не воняла, и только об этом и думала, забывая любоваться облаками и подснежниками.
Детство это довольно трудное время, в котором все время чувствуешь легкое унижение, а собаки, конечно, ни при чем, но срать надо как-то аккуратнее, что ли.