представь, что жизнь твоя закончится, уперевшись в точку на исходе этого предложения, когда я полностью озвучу мысль, неважно – глубокую или поверхностную, пасмурную или лучезарную, и чувство нелепости происходящего вперемежку с ужасом накроют тебя в процессе с головой, ведь это так похоже на прыжки через трещины асфальта в детстве, казалось бы – шутка, но одновременно и единственный шанс спастись, в самом онтологическом из смыслов, необъяснимое наитие прорастающее из сердца, покамест буквы, словно жжёный сахар, тянутся за скользящим мимо взглядом в беспомощной попытке отсрочить неотвратимое (расплавленные литеры а-ля Магритт, для которых смерть читателя равнозначна собственному забвению): как судорожно ты дробишь свой глубокий вдох на дюжину маленьких вдошиков теперь, как яростно вычерпываешь до самого ила озеро возникающих ассоциаций, не умея остановить инерцию языка, поскольку всякому изречению положен конец, соскальзывая все глубже в мои размышления о тебе, вершителе собственной судьбы, обмотанном с ног до головы бессмертием, и о точке, которая всего навсего точка, а стало быть не может вдруг взять и растворить в себе эдакую незыблемую экзистенцию, верно, куда ей, право, лево, вверх, вниз, A-B-A-C, лево, лево, вверх, к звёздам, где постаревшие симпатяги ищут своих отцов, дабы излить накопившееся недоумение («папа, я по другому всё представлял!») и затем грохнуться с неба прямо на мой дом, попасть через трещину в асфальте, вернее – в потолке, аккурат на кровать с печатающим всего одного предложение человеком, слиться с повествователем, персонажем, читателем, редактором, издателем, безучастным зевакой и пассионарием, слиться с частью Речи, за пределами которой – пропахшие нефтью болота без конца и края, да земляника в RGB, исторгнуть наконец без остатка джойсо-дёблинский пассаж в блокнот, махнуть скучающе рукой, как если бы жизнь была сущей безделицей, и отвлекшись на телефоний звонок, уже сотый за день, забыть поставить точку
⠀
