Читая Хемингуэя всегда приходишь к логичному выводу — ты посредственность. Так жестко и так изыскано писать может (могли) только горстка людей, отчетливо понимающих наше бессмысленное плавание по странному океану под названием жизнь. Эти два абзаца из последнего его произведения «Острова в океане» — книги, отличающейся от его предшествующих трудов, какой-то избыточностью. Кажется он не успел просто скорректировать текст и отсечь излишки. Но несмотря ни на что, написан, ожидаемо блестяще.
Он думал, что на пароходе сумеет прийти к какому-то соглашению со своим горем, еще не зная, что горю никакие соглашения не помогут. Излечить его может только смерть, а все другое лишь притупляет и обезболивает. Говорят, будто излечивает его и время. Но если излечение приносит тебе нечто иное, чем твоя смерть, тогда горе твое, скорее всего, не настоящее.
Одно из средств, которое притупляет его временно, притупляя в тебе вообще все остальные чувства, — это пьянство. Есть и другое, отвлекающее тебя от мыслей о нем, — и это работа.
Он думал, что на пароходе сумеет прийти к какому-то соглашению со своим горем, еще не зная, что горю никакие соглашения не помогут. Излечить его может только смерть, а все другое лишь притупляет и обезболивает. Говорят, будто излечивает его и время. Но если излечение приносит тебе нечто иное, чем твоя смерть, тогда горе твое, скорее всего, не настоящее.
Одно из средств, которое притупляет его временно, притупляя в тебе вообще все остальные чувства, — это пьянство. Есть и другое, отвлекающее тебя от мыслей о нем, — и это работа.