После них микрофон оказался в руках захмелевшего, который «ниже стремени» и любимец российской публики, путая слова благодарности со слезами умиления, забабахал свой знаменитый хит «Милая моя далеко». Следом выскочил Витас и выдал под конец такую высокую ноту «ля», что она взметнулась под самый потолок и надолго там зависла, заглушая лязг тарелок и перезвон бокалов.
В какой-то момент я огляделся и поймал себя на мысли, что в зале незаметно и как-то ненавязчиво воплотилась в жизнь казахская национальная идея, успешно работавшая во все века. А именно – идея дастархана. У него ведь нет углов. Он круглый. Поэтому единит всех. И действительно. Благодаря замысловатому стечению обстоятельств, посреди недели, в самый обычный четверг, за одним столом оказались прокуроры и бандиты, служители Фемиды и криминальные авторитеты, надменные акимы и их замученные замы, директора частных предприятий и инспектора налоговых агентств, аксакалы с настоящими бородами и словоохотливые служители аллаха в праздничных чапанах до пола… Разлитое по стаканам и фужерам высококачественное заморское пойло, растопило сердца и души страждущих. Знакомые с юности мотивы, да еще и в оригинальном исполнении, в купе с обильной закуской, разбудили у присутствующих чувство родства и взаимной приязни. Все на минутку забылись и разомлели. Заботы дня отошли на второй план. Деления на социальные, политические и гражданско-правовые статусы волшебным образом испарились. Никто не чувствовал себя тут лишним, чужим или виноватым. И вообще вся эта нелепица и театральность, так напрягавшие поначалу всех собравшихся, благополучным образом куда-то испарились. Взамен в зал мягко вплыла невидимая волна взаимной любви и братства, отметая прочь все наносное и суетное.
И тут я вдруг почувствовал, как предательски запершило в горле. Как защемило в груди. Как сдавило сердце. И попала соринка в глаз, и я украдкой вытер слезу. И… рассмеялся. Рассмеялся от злости и отчаяния. От сострадания и бессилия. От нежности и досады. Вот она – моя родина, сказал я себе. Моя земля. Моя кровь. Она всегда была такой. И, видимо, останется такой. И что бы в мире не происходило, какие бы «космические корабли не бороздили Большой театр», казахский той не денется никуда. Он все также будет самым важным событием жизни. Точкой отсчета. Смыслом мироздания. А поводом к нему может послужить любой даже самый маломальский повод. И не беда, если повода не будет. Мы его придумаем. Потому что…
Потому что нам так нравится. Нравится смотреть на жизнь как на сплошной праздник. Как на бесконечное веселье. Захватывающее приключение. Потому что мы по природе своей – праздный народ. А коли так, то моя родина не изменит натуре своей. Она так и будет плясать и петь в смешных попытках угнаться за стремительно уходящим поездом. И будет громко декларировать свои мечты, писать зычные призывы на своих исторических скрижалях, оставаясь, по сути, на задворках цивилизации. Потому что ей так удобно. Удобнее пристраиваться. Удобнее повторять. Удобнее казаться, а не быть. Ибо казаться всегда проще. Не требует усилий.
Такой моя родина была сто лет назад. Двести. Триста…Такой она будет и потом. Такой родной, такой нелепой, такой простой и такой непостижимой.
В какой-то момент я огляделся и поймал себя на мысли, что в зале незаметно и как-то ненавязчиво воплотилась в жизнь казахская национальная идея, успешно работавшая во все века. А именно – идея дастархана. У него ведь нет углов. Он круглый. Поэтому единит всех. И действительно. Благодаря замысловатому стечению обстоятельств, посреди недели, в самый обычный четверг, за одним столом оказались прокуроры и бандиты, служители Фемиды и криминальные авторитеты, надменные акимы и их замученные замы, директора частных предприятий и инспектора налоговых агентств, аксакалы с настоящими бородами и словоохотливые служители аллаха в праздничных чапанах до пола… Разлитое по стаканам и фужерам высококачественное заморское пойло, растопило сердца и души страждущих. Знакомые с юности мотивы, да еще и в оригинальном исполнении, в купе с обильной закуской, разбудили у присутствующих чувство родства и взаимной приязни. Все на минутку забылись и разомлели. Заботы дня отошли на второй план. Деления на социальные, политические и гражданско-правовые статусы волшебным образом испарились. Никто не чувствовал себя тут лишним, чужим или виноватым. И вообще вся эта нелепица и театральность, так напрягавшие поначалу всех собравшихся, благополучным образом куда-то испарились. Взамен в зал мягко вплыла невидимая волна взаимной любви и братства, отметая прочь все наносное и суетное.
И тут я вдруг почувствовал, как предательски запершило в горле. Как защемило в груди. Как сдавило сердце. И попала соринка в глаз, и я украдкой вытер слезу. И… рассмеялся. Рассмеялся от злости и отчаяния. От сострадания и бессилия. От нежности и досады. Вот она – моя родина, сказал я себе. Моя земля. Моя кровь. Она всегда была такой. И, видимо, останется такой. И что бы в мире не происходило, какие бы «космические корабли не бороздили Большой театр», казахский той не денется никуда. Он все также будет самым важным событием жизни. Точкой отсчета. Смыслом мироздания. А поводом к нему может послужить любой даже самый маломальский повод. И не беда, если повода не будет. Мы его придумаем. Потому что…
Потому что нам так нравится. Нравится смотреть на жизнь как на сплошной праздник. Как на бесконечное веселье. Захватывающее приключение. Потому что мы по природе своей – праздный народ. А коли так, то моя родина не изменит натуре своей. Она так и будет плясать и петь в смешных попытках угнаться за стремительно уходящим поездом. И будет громко декларировать свои мечты, писать зычные призывы на своих исторических скрижалях, оставаясь, по сути, на задворках цивилизации. Потому что ей так удобно. Удобнее пристраиваться. Удобнее повторять. Удобнее казаться, а не быть. Ибо казаться всегда проще. Не требует усилий.
Такой моя родина была сто лет назад. Двести. Триста…Такой она будет и потом. Такой родной, такой нелепой, такой простой и такой непостижимой.