«В ночь с 17 на 18-ое декабря мой отец пришел домой продрогший. Они с мамой закрылись на кухне и я впервые слышала как мой отец рыдал, он говорил, что молодежь зверски избивают в горах, бьют по половым органом. Ему удалось автобусами вывезти и спасти часть студентов Зооветеринарного института, где он преподавал.

Моя мама была народным заседателем в городском суде. Ее пригласили на судебный процесс, где судили молодых казахов, за то, что они были на площади. Когда мама поняла всю карательную миссию суда, отказалась участвовать почти в предобморочном состоянии.

В январе нас вызвали на очередное заседание бюро и в нервной обстановке начали один за другим исключать из комсомола тех, кто был на площади. Я ссылаясь на грудного ребенка не стала участвовать в этой карательной акции. Ведь исключение из комсомола, это автоматическое исключение из института и с работы.

Мы пережили кошмар и ужас репрессивной машины советской власти. Вот поэтому я ее всей душой ненавижу! Жертв однозначно больше, чем официально заявляют. Многих запугали, многие пережив травмы физические и психологические не хотят об этом вспоминать и заявлять. Светлая память погибшим моим сверстникам… Уважение и преклонение перед моими сверстниками пережившими этот ужас… Прошло 38 лет, я каждый год плачу вспоминая эти дни».