«Размышлизмы» Ермека Турсунова

Фильмы, которые поднимают сложные темы, нынче непопулярны. Вот и минкульт включился в борьбу со смыслами. А чтобы такое произошло, чтобы человеческую систему ценностей отнести на помойку, вначале были сняты сотни фильмов против доброты и совести, против чести и любви. Все эти «Бишарашки», «Агашки на хайпе», «Келинки» и прочая ерунда. А следом уже и понятия обычные исчезли. С ними исчез и зритель, которого интересовали серьезные вопросы.
Есть еще, есть отдельные островки культуры, но они тонут в океане мусора. Кругом озлобленность и нетерпимость. Религиозное мракобесие. Отовсюду слышен мат, ругань, не осталось интеллигентных лиц ни на экране, ни в жизни. Человеческая жизнь нынче ничего не стоит. Людей уже готовы убить за банку пива.
Одним словом, из страны вымывается здравый смысл. Его все меньше и меньше. Страна реально сошла с ума и попала под власть “черных”.
Ну и что делать?
Надо выходить из этого мрака. Сопротивляться. Не поддаваться программированию. Самообразовываться.
Лично я пытаюсь что-то делать. Снимаю фильмы, правда их закрывают. Тогда я пишу книжки, которые пока еще выходят, провожу встречи и читаю открытые лекции, на которые приходит пытливый зритель, выхожу на сцену для прямого общения. Пытаюсь поднять людям настроение. Придать смысл. В общем, копошусь. Что-то делаю...
Да, все это отнимает силы и время. И здоровье. Но другого выхода нет. Потому что у меня нет другой страны. И если не заниматься контрпрограммированием культуры здесь, то будущее у нас в тумане. А этого допускать нельзя.
То, что мой фильм запретили, я как-нибудь переживу. Не впервой, как говорится. И я не собираюсь надевать на себя маску страдальца или изгоя. В конце концов я – не Параджанов, и не Тарковский, и мы не в СССР живем.
Досадно, конечно, что ничего не меняется. Что у власти сидят преимущественно случайные люди. И им повсюду мерещатся враги. Поэтому они бдят. Им лучше перестраховаться. Лучше “перебдеть”. Поэтому ты можешь рисовать им хоть что: хоть куб, хоть квадрат, хоть беркута, хоть барса, они везде будут видеть черную кошку, даже если ее там нет.
Бич этого государства в том, что повсюду на ключевых постах мало настоящих профессионалов. А культурой у нас кто только не занимался…
Что это по сути своей означает?
Ну во-первых, это называется цензура. По-другому никак. А во-вторых, я усматриваю за этим фактом запрет на профессию. Мне не дают тут работать.
А насчет «Бесмойнака».
В общем, меня запретили. И что самое грустное, я даже не надеюсь, что в минкульте поймут, что я тут пытаюсь сказать. Что я «не наезжаю». Что я вообще не собираюсь ни с кем бодаться или устраивать скандал. Я просто объясняю людям сложившуюся ситуацию. Что всё – неправда. Не верьте.
А вообще я очень спокоен. Потому что знаю: мой фильм все равно выйдет. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра, через десять, двадцать, тридцать лет… И дело даже не во мне. Просто министры приходят и уходят, а фильмы остаются. («Рукописи не горят»). И появится кто-нибудь поумнее, пообразованнее, смелее в конце концов. И фильм выйдет. Так что я не расстраиваюсь.
А вообще, я заметил, что все правительства у нас – временные. Только мы тут – постоянные.

Я говорю об этом давно. Зрителя подсадили на отраву. Зрителя попросту обманывают. Ему подсовывают закамуфлированный под конфетку шлак.
Хорошо, можете не верить мне. Я, возможно, субъективен. Но об этом же недавно говорил народный любимец, выдающийся актер кино Нуржуман Ихтымбаев. Никто, наверное, не станет сомневаться в его профессионализме? Человек в кино с середины 60-х, работал с легендарными режиссерами, снялся в фильмах, которые стали классикой. Кстати, он высказался намного острее меня, не особо подбирая выражений. Я еще как-то пытаюсь сформулировать помягче. Он говорил о том, что “кино в Казахстане убили”. Что “кином” сегодня занимаются все кому не лень. Что “снимается черти что”. Что все это “вызывает тошноту” и “куда смотрит министерство?”.
Что же происходит в реальности?
А происходит настоящая диверсия. По-другому не скажешь. Идеологическая диверсия. И дело не в том, что меня запретили, а «киношному гарниру» включили зеленый свет. Я сейчас о другом.
Я считаю, что деградация достигла уже невиданных масштабов. Людей приучили к дурновкусию. Людей подсадили на пустой и бессмысленный ржак. Народу постепенно отключили духовные рецепторы. В результате такого «творчества» мы потеряли думающего зрителя и получили взамен «жующего».
А знаете, что будет дальше?
А будет вот что.
Довольно скоро в этой стране станет просто опасно жить. Вас будут окружать моральные уроды, которые будут откликаться на сальные шутки, дикие выходки и дешевый эпатаж. Это будет общество нравственных инвалидов, в чьей системе координат не останется ничего святого. Они будут полны ненависти, злобы и агрессии, потому что верят только в культ силы. А сила в их понимании – “это бабло”. Следовательно те, кто сегодня “рвет кассу”, и есть сегодняшние “духовные учителя”. “Носители истины”. Эти “носители” не призывают думать, не призывают к милосердию, состраданию, не борются за человеческое в человеке. Именно они становятся сегодня идейными вождями новых поколений. То есть люди с сомнительным образованием, низким интеллектом и примитивными установками. Цель у них одна – «нарубить зелени и круто оторваться». На остальное им наплевать. Они не собираются сеять «доброе вечное”. Они даже не понимают – что это такое. Одним словом, наступило “царство тьмы”. И власть в лице минкульта ему “крышует”. Об этом можно судить, хотя бы, по сегодняшней Алма-Ате.
Когда-то этот город был культурной столицей. Потому что всякий, кто приезжал в Алма-Ату, попадал в благодатную среду. Она – эта среда – формировала. Она воспитывала человека. Я эту среду очень хорошо помню. Она присутствовала: образованная, интеллигентная, культурная.
Что теперь? Где теперь та прежняя Алма-Ата?
Вся прежняя Алма-Ата покоится сегодня на Кенсае...
А новая Алматы представляет из себя нечто другое. И, если честно, то она уже не имеет права называться “культурной столицей”. Поскольку культуры тут почти не осталось. Сегодня это один большой торгово-развлекательный центр. Это – город торгашей и деловаров. Они – везде и повсюду. Они в телевизоре, в сетях, на сцене, на всевозможных площадках. Они уже в кино. И теперь успех фильма измеряется не тем, что он дал душе и мозгам, а количеством денег, которые он принес. Касса стала главным показателем качества картины. Получается, кино стали делать ради денег. Получается, стало совершенно необязательным условием то, что кино должен снимать художник. Мыслитель. Получается, нынче кино может снимать умелый продавец. Знаток законов рынка. Торгаш, одним словом. Поэтому, в последнее время в киношной среде развелось так много лавочников.
Если подходить ко всему с такой измерительной шкалой, то невольно возникает вопрос: по чем нынче доброта? По чем совесть? Сколько стоит килограмм благодарности или двести грамм сострадания?
А любовь?
А любовь тогда по чем? Не та, не скотская, а – человеческая.

Размышлизмы:

«Всё. Кина не будет. Электричество кончилось»


«Там, где торжествует серость,
к власти приходят чёрные»

(братья Стругацкие)


Помните один старый анекдот?
В психушке врач решил проверить вылечился пациент или нет. Для этого он нарисовал на бумаге квадрат и спрашивает:
- Что вы видите?
- Секс, – отвечает пациент.
Врач рисует круг и снова спрашивает:
- А теперь?
- Секс, – отвечает пациент.
Врач рисует треугольник:
- А если так?
- Секс!
- Ну почему вы везде видите только секс? – удивляется врач.
- А потому что вы везде рисуете сплошной секс! – отвечает пациент.

Это я к чему.
Министерство культуры запретило к показу мой фильм – “Бесмойнак” (“Выбор”). Это было еще весной. Мы хотели выпустить фильм в марте. Если быть точным, то прокат начинался с 14-го числа. За день до этого планировался показ для прессы. Обо всем этом было проговорено с дистрибьюторами. Был заключен договор. Запустили рекламу. Но…
Но тут вмешался министр культуры. Она стала настаивать на том, чтобы я убрал некоторые сцены. Я сказал, что этого делать нельзя. В итоге фильм положили на полку. Вот, собственно, и все.
Что произошло потом?
А потом в сетях один за другим стали появляться материалы, где меня обвиняют в том, что я “присвоил деньги”, что я “коррупционер”, “самоназванный нравственный ориентир”, “гнилая совесть нации”, что со мной “давно пора что-то делать” и вообще “куда делся фильм?”
А фильм, повторяю, никуда не делся. Он был снят и сдан госцентру. И госцентр его принял. Официально. Так что я бы подал в суд на тех, кто распространяет ложную информацию, но под этими материалами, как обычно, нет фамилий. Конечно, я догадываюсь – кто за всем этим стоит, но это всего лишь догадки. А их к делу не пришьешь.
Если честно, то я вообще не собирался выносить этот вопрос на всеобщее обсуждение. Но разговоры о том, что я “украл деньги и отмалчиваюсь”, слегка поднадоели и я вынужден объяснять.
Примечательно, что незадолго до выхода фильма в прокат, минкульт на своем сайте разместил список режиссеров с обвинениями, что их фильмы не доходят до зрителя. В этом «расстрельном» списке моя фамилия значилась первой. Это было еще в начале года. Я и тогда промолчал...
Ну да ладно. Я сегодня, собственно, не за этим. То, что шавки лают – дело привычное. И что канализационные люки дали течь, тоже не новость. Я – о другом.
Позволю себе некоторые мысли вслух.
Итак. Минкульт дал понять, что мой фильм представляет опасность для страны. Минкульт считает, что моя картина может дурно повлиять на общество. Должен сказать, что меня довольно часто пытаются столкнуть с государством, которому я искренне желаю помочь. И делают это, в основном, «ответственные товарищи».
Помнится, такое со мной уже было. Лет двадцать назад. С фильмом “Келин”.
Тогда возбудились депутаты во главе с Бекболатом Тлеуханом. Они усмотрели в картине поклеп на историю. Помнится, была развернута широкая информационная кампания, где меня обвиняли во всех смертных грехах. До сих пор слышны его отголоски. В 30-е гг. меня бы уже расстреляли. А так, можно сказать, повезло. Отделался допросами в КНБ и прокуратуре.
Чем в итоге все закончилось?
Фильм объездил полмира и добрался до шорт-листа Оскара, попутно побывав на самых серьезных международных фестивалях. Могу добавить, что картина серьезно поработала на имидж страны и я был искренне рад за наш флаг.
Какие мысли в этой связи приходят мне в голову?
Хорошо. Допустим, я и на этот раз снял крамольную, с точки зрения властей, картину. Допустим, моя картина расшатывает основы нашего замечательного государственного строя и может навредить, поэтому ее надо запретить.
Но с другой стороны, фильмы тех же звезд той-бизнеса и кавээнщиков тоннами выплескиваются на экраны и никого это не волнует. Хотя, если задуматься, то происходит крупномасштабная операция на мозгах. Происходит программирование: зрителей превращают в идиотов. Идет массовая дебилизация населения. Молодого, в основном, населения.

После них микрофон оказался в руках захмелевшего, который «ниже стремени» и любимец российской публики, путая слова благодарности со слезами умиления, забабахал свой знаменитый хит «Милая моя далеко». Следом выскочил Витас и выдал под конец такую высокую ноту «ля», что она взметнулась под самый потолок и надолго там зависла, заглушая лязг тарелок и перезвон бокалов.
В какой-то момент я огляделся и поймал себя на мысли, что в зале незаметно и как-то ненавязчиво воплотилась в жизнь казахская национальная идея, успешно работавшая во все века. А именно – идея дастархана. У него ведь нет углов. Он круглый. Поэтому единит всех. И действительно. Благодаря замысловатому стечению обстоятельств, посреди недели, в самый обычный четверг, за одним столом оказались прокуроры и бандиты, служители Фемиды и криминальные авторитеты, надменные акимы и их замученные замы, директора частных предприятий и инспектора налоговых агентств, аксакалы с настоящими бородами и словоохотливые служители аллаха в праздничных чапанах до пола… Разлитое по стаканам и фужерам высококачественное заморское пойло, растопило сердца и души страждущих. Знакомые с юности мотивы, да еще и в оригинальном исполнении, в купе с обильной закуской, разбудили у присутствующих чувство родства и взаимной приязни. Все на минутку забылись и разомлели. Заботы дня отошли на второй план. Деления на социальные, политические и гражданско-правовые статусы волшебным образом испарились. Никто не чувствовал себя тут лишним, чужим или виноватым. И вообще вся эта нелепица и театральность, так напрягавшие поначалу всех собравшихся, благополучным образом куда-то испарились. Взамен в зал мягко вплыла невидимая волна взаимной любви и братства, отметая прочь все наносное и суетное.
И тут я вдруг почувствовал, как предательски запершило в горле. Как защемило в груди. Как сдавило сердце. И попала соринка в глаз, и я украдкой вытер слезу. И… рассмеялся. Рассмеялся от злости и отчаяния. От сострадания и бессилия. От нежности и досады. Вот она – моя родина, сказал я себе. Моя земля. Моя кровь. Она всегда была такой. И, видимо, останется такой. И что бы в мире не происходило, какие бы «космические корабли не бороздили Большой театр», казахский той не денется никуда. Он все также будет самым важным событием жизни. Точкой отсчета. Смыслом мироздания. А поводом к нему может послужить любой даже самый маломальский повод. И не беда, если повода не будет. Мы его придумаем. Потому что…
Потому что нам так нравится. Нравится смотреть на жизнь как на сплошной праздник. Как на бесконечное веселье. Захватывающее приключение. Потому что мы по природе своей – праздный народ. А коли так, то моя родина не изменит натуре своей. Она так и будет плясать и петь в смешных попытках угнаться за стремительно уходящим поездом. И будет громко декларировать свои мечты, писать зычные призывы на своих исторических скрижалях, оставаясь, по сути, на задворках цивилизации. Потому что ей так удобно. Удобнее пристраиваться. Удобнее повторять. Удобнее казаться, а не быть. Ибо казаться всегда проще. Не требует усилий.
Такой моя родина была сто лет назад. Двести. Триста…Такой она будет и потом. Такой родной, такой нелепой, такой простой и такой непостижимой.

За гостями повели… лошадь. Та, покосившись на узкие ступени, уходящие куда-то вверх, пришла в ужас, закричала «нечеловеческим голосом» и запротестовала. Ее не стали слушать, огрели плеткой и практически волоком затащили на четвертый этаж. Там, не давая отдышаться, посадили на нее мальчика в шапочке, украшенной перьями филина, и повели по залу меж накрытых столов. Затем аксакал с пластмассовой бородой по пояс и чабанским посохом, выступил на середину и, церемонно растягивая слова, открыл вечеринку. Дмитрий Нагиев, которого привезли тамадить, принялся честно отрабатывать свой хлеб. Оператор с камерой на плече стал носиться из угла в угол, не зная с кого начать. От российских «звезд» рябило в глазах. По их отсутствующим лицам читалось, как разрушительно действует на людей бремя славы.
Неожиданно раздался снизу шум. Показалось, что по лестнице поднимается табун лошадей. Вместо них в зале появились знаменитые певцы из Италии. В них все с восторгом узнали заметно побитых гастрольным бытом «Рикки и повери». Следом за итальяшками в сверкающих концертных костюмах показались цветные ребята из позабытой, но очень зажигательной группы «Оттаван». На фоне зарубежных «звезд» как-то сразу поблекли и осиротели Витас с этим… как его… ну который «ниже стремени». Отечественные идолы во главе с кайратнуртасами и тореалями вообще отошли в тень и фактически слились с обслуживающим персоналом. На всю мощь из динамиков грянул попурри из смеси народного с общемировым. Гости заметно оживились, хотя не очень еще выпили и вели себя пристойно. Ели пока вилками.
Через пару тостов первыми на сцену поднялись «Рикки и повери». Они не стали тянуть кота за хвост и с ходу задали высокий темп:
- Мам-мам-ма-мамма-марио-маа…
Народ тут же поскакал с мест и пустился в пляс, еще раз подтверждая старую истину о том, что казахская душа живо откликается на все итальянское. Тучные дамы, вкруговую завешанные килограммами золота и бриллиантов, тут же включились в гонку с преследованием. Кто скакал, кто прыгал, а кто пустился в динамичную импровизацию, произвольно мешая элементы «Каражорга» с диким хип-хопом. «Рикки и повери», не сбавляя ритма, залепили еще парочку своих забойных штучек и уступили сцену «Оттавану». Оттаванцы с ходу подхватили жаркую эстафету и под общее ликование грянули свой немеркнущий шлягер «Гив ми йор харт».
Я полез за кулисы, чтобы живьем потрогать красиво стареющих итальяшек. Сеньора с глубоким декольте и горящими как у гадюки зелеными глазами спросила меня на ломаном английском, по какому случаю, мол, банкет. Я поинтересовался, в свою очередь, зачем ей это понадобилось, ведь и без того все «ништяк». «Ну как зачем, - удивилась блестящая итальянка, - надо же поздравить виновника торжества?» Я несколько замешкался, поскольку решительно не знал, как будет на английском «сүндетке отырғызу». Нещадно коверкая смысл и повод пирушки, я сказал, что, мол, человек, то есть мальчик, который только что ездил на лошади по залу и собирал деньги в мешок, на днях стал мужчиной и теперь все несказанно рады данному обстоятельству. У знаменитой дивы на мгновенье отвисла челюсть и вспыхнули восхищением змеиные ее глаза. «То есть как?! - задышала она искусственной грудью. - Как это ему удалось, ему ведь еще нет шести?!» На что я с тонкой улыбкой заметил, что у нас на такое дело иные решаются даже раньше. Стоявшие рядом с ней напыщенные доны из портового города Генуя уважительно приподняли брови и по их ошарашенным лицам я понял, что на этот раз Европу, самую что ни на есть раздемократичную, мы, можно сказать, сделали. Вооруженные этой сногсшибательной информацией «Рикки и повери», рванули на сцену поздравлять новоявленного мужчину. Нагиев перевел чересчур эмоциональный спич итальянки на «боле-мене» приличный русский и пошло-понеслось оно дальше и ширше. Шоколадный Заяц с Калныньшом поддержали заданный формат вселенского кутежа и сбацали на пару «Я ласковый мерзавец».

Размышлизмы:
Родное до боли


Сидим мы как-то в алмаатинском аэропорту. В забегаловке, на втором этаже. Мы – это, каким-то невообразимым образом я, Ивар Калныньш и этот, как его, забыл черт возьми, …ну, который Шоколадный Заяц. Вроде бы по жизни его звали Пьер?
Ну вот, сидим, значит. Ждем рейса в Шымкент. На тамошнюю тусню по случаю очередного эпохального
события. Хотя, если честно, то повод так себе, можно сказать, тривиальный. Сыну одного местного воротилы сделали обрезание. Ну, отрезали и отрезали, казалось бы, что тут такого, но сердобольный отец решил, что данный факт по значимости своей не помещается в рамки обычной семейной посиделки и созвал к себе в Шымкент всех, кого посчитал достойным.
И вот нас объявляют и мы летим. Без приключений. Единственно, в шымкентском аэропорту затеяли ремонт и пилоты, не долго думая, посадили самолет посреди картофельного поля.
Встретили нас в строгом соответствии с классикой жанра – на черных джипах с затемненными стеклами. И сразу с места в карьер, как на пожар, с мигалками и устрашающими сигналами к точке сбора, не обращая внимания на встречные светофоры.
Первое что бросилось в глаза – помпезный дворец торжеств, выполненный в характерном смешанном стиле древнеримского с новошымкентским. Чуть поодаль, настроенчески перекликаясь с эпохой римских патрициев, стилизованные под ажешек молодухи в малиновых камзолах жарили в казанах баурсаки. Жарили надо полагать не столько для еды, сколько для придания колорита торжеству. На расписных качелях-алтыбаканах плавно раскачивались, разодетые в национальные костюмы джигит и девушка, изображая «влюбленную пару». Раскачивались пока без песен, видимо, разминались. Кавалькада бронированных авто, выстроенная в ряд, как лошади на привязи, ожидала в сторонке. Водители в белых перчатках сидели за рулем, готовые в любую минуту сорваться в аэропорт навстречу очередному гостю. Из динамиков вместо логически оправданного «Қызыл өрік», оглашала окрестности мотивирующая композиция «Машины времени». Макаревич гнусавил про изменчивый мир, который должен был «прогнуться», но к нему мало кто прислушивался. Надо полагать, он давно уже тут прогнулся, и весь нешуточный антураж предстоящего торжества говорил об этом брутальным южноказахским тоном.
В фойе дворца работяги в заляпанных спецовках спешно выкладывали свежим газоном ступеньки, которые вели на четвертый этаж. Меня подмывало спросить – зачем, но я поборол любопытство и благоразумно промолчал. Наверное, для дам на высоких каблуках, подумалось мне, но все оказалось намного проще (об этом ниже).
Часам так к шести стала собираться публика. Местная знать со своими крон-принцессами, чинно раскланиваясь, направлялась во дворец. Невольно бросилось в глаза, что проходной вес представителей аристократической элиты колеблется в пределах центнера вне зависимости от пола. Дамы, завернутые в блеск и глянец, семенили рядом со своими рыцарями, не уступая им в позитивном отношении к жизни.
Чиновничье сословие стало подтягиваться сразу же после службы. Часам эдак к восьми. Наконец, когда вечернее солнце, покраснев окончательно, устало свалилось за горизонт, все уже были в сборе. «Влюбленная пара» на алтыбакане к тому времени укачалась до обморочного состояния, но их никто не собирался снимать. Оставалось дождаться гостей из-за рубежа. Вернее, из Ташкента. Гонцы по рации доложили, что те уже пересекли границы города и направляются прямиком ко дворцу. Вскоре колонна дорогих автомобилей, поднимая кучи пыли, заполонила праздничную парковку. Хозяин торжества кинулся встречать. Из кабин, обитых кожей, словно стая ворон во всем черном, высыпали добры молодцы с крепкими затылками. На их фоне, на контрапункте, во всем белом показался из головного Бентли бывший инженер-экономист, а ныне известный главарь преступной группировки «Братский круг», одновременно спортивный функционер и ярый филантроп по кличке «черный Гафур». Можно было начинать.
Гостей пригласили к столу. Все стали гуськом подыматься по лесенке, украшенной только что выстеленным дерном.

Все это нужно и можно вернуть, было бы желание. Почему нет? Если уж можно спокойно перевести страну на час назад, то почему бы не перевести ее сразу на 34 года и начать все сначала? Есть же примеры, когда после стихийного бедствия – а последние тридцать с лишним лет я приравниваю к стихийному бедствию – народ поднимался с колен и возрождался.
Вот – немцы. Они обычно первыми затевают войну, потом их победят, разгромят, вождей их казнят, города сровняют с землей, а они через 30 лет снова, как новенькие.
Или Япония. С ней то же самое. На нее даже атомные бомбы сбрасывали. А она после войны даже лучше, чем была до.
А мы?
Мы ни с кем не воюем. Ни на кого войной не идем. Нам и войну-то некому объявить, потому что с нами никто воевать не хочет. Видимо, поэтому мы предпочитаем воевать внутри себя, со своими же. Поэтому у нас вечный бардак в домах и вечная разруха во дворах. Да и вожди наши всегда нам под стать.
- Купи две коровы и богатей! - говорит один правитель.
- Если чиновник проворовался без злого умысла, то он не виноват, - говорит другой.
И что удивляет, у нас всегда какой-то свой особый путь. И мы все время куда-то идем. Вот только непонятно – куда?
«Только вперед» - говорят вожди. А что нас там ждет? Впереди? И что вообще означает в их понимании «Вперед»? Может «вперед» означает у них что-то другое? Может мы куда-то в бок идем? Или поперек?
Вот я знал три вида немцев: советских, восточных и западных. И невероятное количество разновидностей казахов. В этой связи у меня один нескромный вопрос к Создателю.
Вот – Бог. Когда он нас создавал, казахов, он какую цель ставил? Ну честно. Мне просто интересно. Может, у него в этот день было особенное настроение? Он был настроен шутить? А может, наоборот? Он в этот день был не в духе? У него болел живот? Или голова?
А может, у него деталей каких-то не хватило? Может, он собрал нас из того, что отвалилось от других? Может, он чисто ради эксперимента? Может, он хотел сделать из казаха выставочный экземпляр – типа как не надо?
Признаюсь, когда задаешься такими вопросами, в голову лезут всякие мысли. Я слышал, кто-то предлагал объявить войну Сингапуру и на следующий же день сдаться. Пусть берут в плен. Это быстро и выгодно. Внешне мы от них почти не отличаемся. Никто не заметит подмены. В этом смысле с Францией лучше не воевать. Со Швейцарией тоже. И вообще, надо еще правильно подобрать оккупантов. Хотелось бы все-таки поприличнее. А то не дай бог попадем в плен к шотландцам и придется потом в юбках ходить с цветными носками. Мне кажется нам такой стиль не подойдет. А с Сингапуром мы через пару поколений станем своими. И заживем! Как вариант можно рассмотреть Южную Корею. Японию. Гонконг. (Тайланд не предлагать).
Что я в итоге хотел бы сказать?
Пожив в разных странах, я понял: от нации мало что зависит. Все зависит от самого человека. От каждой отдельной личности. Гражданина. И от среды, в которой он вырос.
Среда, в которой мы сейчас «процветаем», не слишком располагает к личностной эволюции. Поэтому ее надо срочно менять. На более благоприятную. А для этого нужно срочно браться за дело и стать подлинными хозяевами своей судьбы. Не ждать и не передоверять ее разного рода шарлатанам, революционерам, преобразователям, реформаторам и прочим аниматорам государственного масштаба, а спокойно взвесить все свои исходные данные, выработать план действий и смело идти жить дальше. Потому что, действительно, твоя жизнь это – твое личное дело. У каждого из нас – свой путь. Своя дорога. Своя судьба. А, значит, и выбор – свой.

Размышлизмы:
Мирная жизнь.

Вот говорят, что у нас все хорошо. Что главное у нас войны нет.
Кто ж спорит? Конечно хорошо, что войны нет, но почему тогда у нас столько потерь «в живой силе и технике»?
Если полистать ежедневную новостную ленту, она напоминает сводку с мест боевых действий. То взрывы на шахтах, то наводнения, то пожары в хостелах, то поножовщина в кабаках, то солдатики в казармах гибнут, то министры жен убивают, то олигархи остров где-то в Греции спалили, то коммунальные аварии, то врачи не ту вакцину ввели… Причем такая картина держится у нас все последние тридцать с лишним лет. Мирных, подчеркиваю, лет. А количество жертв вполне сопоставимо с потерями, которые несут воюющие стороны.
Я даже не берусь представить, какими будут наши потери, если мы ввяжемся в настоящую войну. Боюсь, что с нашими генералами мы потеряем часть армии еще до начала военных действий.
Хотя…
Хотя я не стал бы завидовать нашим врагам. Потому что мало будет нас просто победить. Надо будет потом доказать свою победу. Никому еще не удалось доказать нашим властям, что они вовсе не те, за кого себя выдают. Поэтому в светлое будущее нас все время ведут какие-то темные личности. Поэтому и будущее выглядит слегка в тумане.
И вообще, мне иногда хочется спросить. Почему, если звучит команда, то только «Вперед»? Почему – именно вперед? Мне кажется, с таким развитием нас впереди ничего не ждет. Мне кажется, нам срочно нужно назад. Туда, где была культура. Было образование. Были реальные знания и вполне зримые перспективы. Где не было ассамблеи народов, а был – народ. Один. То есть – единый народ Казахстана был. Этот народ выиграл войну, построил города, провел дороги, поднял целину и много еще чего полезного сделал. А там, где народЫ, там, оказывается, ничего хорошего. Там сразу затевается спор – кто лучше, кто выше, кто древнее, сильнее, умнее и кто вообще краше всех.
Даже внутри моих родных казахов устраивается турнир. По-моему, мы единственный в мире народ, который делится на нации внутри нации. Мы делимся на просто казахов и на адаказахов, на нагыз казахов и шалаказахов. На тех, кто говорит по-казахски и тех, кто не говорит, на тех, кто за той и тех, кто против тоя. Мы делимся на западных, северных и южных. На богатых и нищих. На тех, кто жил при союзе и тех, кто его в глаза не видел. Мы делимся на Алмату, Астану и Шымкент. На тех, кто за Кунаева и тех, кто за Токаева, кто за Путина и тех, кто за Зеленского, на тех, кто с Тенгри и тех, кто с Аллахом…
И это при том, что на родине нас живет чуть больше 10 миллионов. Если нас всех, таких разных, переселить, скажем, в Токио, то больше половины города останется пустовать.
Словом, нам надо назад. Туда, где не было никаких делений. Не было «старшего брата», а были – братья. Где были растущие города, ухоженные поселки, совхозы-миллионеры и никто не бежал выживать в город.
Нам нужно назад. Туда, где в школах работали учителя, которые знали предмет и могли его объяснить. Их тогда не унижали малыми зарплатами и они не бегали с выпученными глазами в период выборов с урнами и подсчитанными уже в них голосами.
Нам нужно назад, в то время, когда в почете были знания и труд. Когда были столяры, слесари, плотники, монтажники, механики, инженера и прочие труженики прикладных профессий. Где были врачи, которые могли безошибочно установить диагноз при помощи одного стетоскопа.
А еще нам нужно думать о формировании новой элиты. Та, что сегодня – это не элита. Это просто состоятельные плебеи. У них нет ничего кроме денег.
А я помню прежнюю элиту. Творческую, научную, политическую. Элиту, побитую советской нищетой и неустроенным бытом. Подлинных аристократов духа, которые не сдавались и работали. И создавали шедевры.

- Все мы – творения господа и все одинаково отвечаем за свои поступки перед богом. А бог – это наша совесть. Это – память. Это – традиции. Это наши родители и наши дети. Это наше начало и наше продолжение. И все мы ответственны перед свои началом и перед своим продолжением за то человеческое, что в нас живет и что в нас заложено по факту рождения человеками. И мы обязаны эти правила донести до наших детей и внуков. Чтобы они могли ими руководствоваться и двигаться дальше. И в этом непрерывном потоке нас должно объединять государство. Которое одинаково должно служить всем, а не обслуживать кого-то персонально, особо выделю я!
Потому что, когда нарушаются общие правила, рушатся основы. За ними следом рушится и все остальное. Если кого-то пропустили раньше, кого-то обслужили лучше, кому-то дали больше, кто-то может подумать, что так тоже можно. Оказывается. И ему тоже захочется раньше, больше и лучше. И тогда он тоже начнет нарушать. И тогда каждый установит свои правила и начнет ездить как ему вздумается. И тогда наступит бардак: машины станут биться, образуя кучу малу. В итоге движение прекратится, всё остановится и никто никуда не поедет.
А виноват будет во всем регулировщик, который забыл или неправильно понял – зачем его поставили на видное место и сказали: «Ты – главный». Поэтому регулировщик должен меняться. Это тоже правило. Потому что, если он не будет меняться, то он почувствует свою незаменимость и начнет устанавливать свои правила. Он станет пропускать первыми своих близких. А потом друзей. А потом знакомых. А потом друзей друзей своих. Потом знакомых знакомых своих. Потому что нас так воспитывали мамы с папами. Они нам говорили, что есть ближний круг. А это родная кровь. Это – жена и дети. Это сестры и братья. Это дяди и тети. Это – родители. И помня об этом, врач устроит своего отца в лучшую палату, портной пошьет своей дочке самое красивое платье, а повар отдаст своему сыну самый вкусный кусок. И кто их осудит за это? Ведь это тоже правильно. Мы все такие. Каждый из нас хочет, чтобы самый вкусный кусочек достался его сыну. Или дочке. Или внучке. Все самое лучшее, самое вкусное и самое красивое. Потому что все они составляют наш ближний круг. И это тоже правильно. Поэтому…
Поэтому, повторю я, регулировщик должен меняться. Иначе те правила, которым его учили родители, войдут в противоречие с правилами, по которым живут все остальные. И тогда он будет хорошим для своего ближнего круга и будет плохим для всех остальных. Он будет хорошим дома и будет плохим за порогом. И тогда не миновать беды.
Поэтому.
Поэтому нужно помнить, что все мы – гости в этом мире. А гостям принято служить. Служить щедро, радушно и от всей души. И, если тебе вдруг выпадет честь быть регулировщиком, и тебя поставят на самое видное место, и скажут: «Теперь ты – главный», то надо воспринять это как временное одолжение, а не как пожизненный дар. Как огромное доверие, а не как возможность устроить рай на земле себе и своему ближнему кругу. Ты должен всегда помнить, что есть общечеловеческие правила. И если ты будешь служить по ним, то люди будут благодарны и будут возносить молитвы за тебя и за твоих воспитанных детей, которые вели себя скромно за общим столом. Они будут возносить молитвы за твоих родителей, воспитавших такого сына. Будут благодарить дедов твоих за то, что они передали тебе капельку своей благородной крови. Будут молиться за твоё начало и за твое продолжение, а не станут проклинать тебя вместе с твоим ближним кругом до седьмого колена. Так оно устроено. Таковы правила общечеловеческого движения, которых надо соблюдать всем: и врачу, и повару, и портному и солдату. Потому что у каждого в этой жизни есть свой пост. А самый важный и самый трудный из всех постов – это пост регулировщика. Ибо только он и никто другой отвечает за соблюдение правил общечеловеческого движения.

Размышлизмы:
Повар, врач, портной, постовой…

Если найти подходящий народ, то
можно сделаться его вождем.

Есть такая старая поговорка: «Между первой и второй перерывчик небольшой». У нас между первым и вторым перерывчик составил… тридцать с лишним лет.
А почему так получилось?
А потому что государство, в какой-то момент, забыло, или не захотело признавать, что оно по своему предназначению – обслуга. То есть – обслуживающий персонал. Его работников так и называют – «государственные служащие». Следовательно, они – на службе. На очень ответственной, замечу, службе. На которую их нанимают служить, а не править. И служить государству, а не государю. Вот с этим у нас произошла досадная неувязочка, из-за которой перерывчик безбожно затянулся.
Что еще.
Среди государственных служащих встречаются лица с большими полномочиями. Эти полномочия им даются для того, чтобы им лучше служилось. В этом есть своя логика: чем больше полномочий, тем больше возможностей. Чем больше возможностей, тем больше обязанностей. А чем больше обязанностей, тем больше ответственности.
Как это можно объяснить на простых примерах?
Допустим, врач. У него есть право заходить в операционную. Посторонних туда не пускают. И правильно. Там врач занят делом. Он служит людям. Он спасает жизни. У него служба такая. Он не решает в операционной свои личные проблемы.
Так и повар на кухне. Учитель в школе. Портной в мастерской. И солдат в окопе. Все они заняты делом. Каждый своим. И все они вместе и каждый в отдельности – служащие. И служат они государству, вернее, его гражданам его населяющим.
Если брать шире, то все мы – на службе друг у друга. Каждый из нас чему-то когда-то учился и что-то теперь умеет. Он это умение продает и участвует в процессе. Таким образом каждый из нас чем-то занят, чтобы сохранялось общее движение. Поэтому все мы взаимосвязаны, взаимозависимы и не можем обойтись друг без друга. Кто-то лечит, кто-то готовит, кто-то шьет, а кто-то охраняет.
Государство также не может обойтись без нас. Кто-то же должен его лечить, кормить, обшивать и защищать. От внешних, уточню я, врагов, а не от нас с вами. И мы создаем для своего родного государства условия. Строим ему дома, где бы ему комфортно жилось с его детями. Строим пансионаты и лечебницы, где бы оно могло следить за своим здоровьем. Строим для него отдельные здания, где оно могло бы собираться и решать, как нам жить дальше. Все это делается для того, чтобы ему, нашему государству, приятно служилось нам. А мы ему нужны, чтобы ему было кому служить. Кому же ему еще служить как не нам? Кто ему дом построит и кушать приготовит? Кто ему одежду пошьет и укол поставит? Кто защитит его в случае чего, замечу я?
А сможем ли мы обойтись без него? Без государства?
По идее – нет. Мы тоже от него зависим. Кто-то же должен следить за процессом, обеспечивая, тем самым, общее движение и равные условия для всех.
Тот же постовой на перекрестке. Чем он занимается? Он стоит на видном месте и регулирует. Он следит за тем, чтобы все машины – от самых малых до самых огромных – имели одинаковое право на проезд. Потому что, если кто-то вдруг заглохнет, или заснет, или поедет поперек, то образуется пробка. И тогда никто никуда не сможет попасть. Ни врач в операционную, ни повар на кухню, ни портной – в мастерскую, ни солдат в окоп.
Поэтому государство нужно. Оно – главный постовой. Оно -регулировщик. И есть правила. Правила общечеловеческого движения. По которым все должны двигаться. Все вместе, а не каждый по отдельности, уточню я.
Но если регулировщик начнет вдруг пропускать те машины, которые ему по тем или иным причинам понравились больше, чем другие, то это мало кому понравится. Как же так, подумают все, а как же мы? А как же правила?
Затем начнутся разговоры. Затем начнутся недовольства. А затем уже начнется борьба за права. А борьба за права это есть ничто иное как борьба за соблюдение правил. Общечеловеческих правил, отмечу я. Эти правила были прописаны давно. И они, в общем-то, просты:

Дело в том, что государство, в котором всем нам повезло родиться и жить, изначально предложило правила игры, в которых есть, скажем так, тонкие места. К тому же государство наше склонно шельмовать и у него в колоде всегда на один козырь больше. А то и – на два. При этом оно меняет правила игры по ходу самой игры. И, если ты принимаешь эти правила, – а ты не можешь их не принять, – то постепенно и сам становишься зеркальным отражением своего партнера. Ты тоже начинаешь мутить и шельмовать. Ну и что от тебя в конечном счете останется, как от личности, которую воспитывали мама с папой? Да, с одной стороны, ты, возможно, разбогатеешь, но по большому счету ты проиграешь. Потому что ты теперь богатый, но у тебя нет ничего кроме денег. Все остальное ты выставил на кон.
Что в итоге?
Как правило, нынешний казахстанский миллионер – человек издерганный и пугливый. Человек с нездоровой психикой и расшатанным здоровьем. Это – человек нервный, тревожный, повязанный всевозможными обязательствами и утомленный бесконечным бегом по кругу. За его белозубой улыбкой часто скрывается усталый боец, который только один знает – что ему пришлось пережить на своем победном пути. Такому победителю стоит посочувствовать, поскольку он всю дорогу испытывал давление не только изнутри, но и извне. Его батарейка работает все 24 часа. Он даже спит в напряжении. Потому что он все время чего-то ждет. И не всегда – только приятное. А постоянное ожидание может свести человека с ума. Поэтому, на вопрос – можно ли в нынешнем Казахстане разбогатеть, я скажу – да. Но с известными оговорками.
Кто-то скажет, что я преувеличиваю. Или, наоборот, не договариваю. Что я вообще – ошибаюсь. Возможно. Но я и не претендую, как говорится. Я же в данном случае рассуждаю в целом и о типичном, а не в частности и об исключениях.

P.S.
Между прочим, одно такое исключение я знаю. Есть такой. Один. Ему каким-то образом удалось пройти через все эти жернова с молотилками, забраться на свой Эверест и сохранить в себе человека. Имя его я вам не скажу. Думайте сами (еще один смайлик).

Что это означает? Это означает куда-то зайти, с кем-то поговорить, красиво преподнести и грамотно “раскидать”. Я уверен, что все понимают – о чем я говорю, потому что ничего нового я тут не говорю.
Далее.
Для нового дела нужен покровитель. По-простому – крыша. По-нашему – Агашка. Который вступится, если что. Замолвит словечко, если где. Подставит плечо, если кого. Словом, обеспечит неприкосновенность.
Затем.
Нужен начальный капитал. Где его взять?
Кто-то занимает у родни. Кто-то у друзей. Кто-то у добрых знакомых. В результате люди теряют родню, друзей, а добрые знакомые становятся злыми.
Наиболее рисковые идут в банк за кредитом. Но там – дикие проценты. И нужно думать – стоит ли лезть в эту кабалу?
При таком раскладе снова всплывает тема агашки. Довольно часто он и выступает тем самым инвестором. Главное его заинтересовать, тогда он даст тот самый “стартовый пинок”, чтобы затем “сидеть в доле”. Это более-менее устойчивая схема. Вернее – рабочая. По ней многие и живут. (Многие. Я не говорю – все).
Это я рассказываю про суету в малом и среднем бизнесе.
В большом бизнесе все обстоит гораздо жестче. Там толкаются слоны. Но пошаговая инструкция, по существу, остается такой же: связи, знакомства, поручительства, рекомендации, агашки, договоренности, “рахметы”, распределение ролей, долей, прибылей и всего прочего.
Однако самый надежный и самый беспроигрышный путь это... родиться в “правильной” семье. (И тут мы все подумали об одной и той же Семье (смайлик).
Если тебе повезло и ты родился в «правильной семье», то вообще не о чем беспокоиться. Единственный минус – далеко не всем так везет. Поэтому всем остальным приходиться пыхтеть.
Помогает ли своему гражданину в этом непростом пути к богатству родное государство?
Здесь скорее нет, чем да. Потому что все мы знаем, что государство выстроило такую полосу препятствий, которую мало кто может преодолеть, сохранив при этом психическое здоровье и хорошее мнение об окружающих. Потому что там приходиться “общаться” на каждом участке. А это значит – доказывать, объяснять, договариваться, убеждать, угрожать, совать, давать, находить общий язык. На современном языке это означает – отмечаться, подмазывать, подогревать, задабривать, а где-то наезжать, брать на понт... (Заметьте – сколько новых слов появилось в нашем лексиконе!)
При этом надо учитывать, что экономика наша, как все уже поняли, – сервисная. Это – парикмахерские, салоны, прачечные, массажные, шашлычные, кафешки, обменники, сто... Короче, сфера услуг. Там особо не разбогатеешь.
Что касается индустриальной экономики, то там давно уже все поделено. Менделеевская таблица и остатки крупных предприятий добывающих отраслей, имеющих отношение к нефти, газу, энергетике, промышленности и т.д. достались тем, кто в свое время оказался ближе всех к Главному столу. Они и нынче в шоколаде.
Вот и получается, что по-настоящему богатых людей в Казахстане не так уж и много. Где-то мне на глаза попадалась информация, что 60 процентов богатств страны принадлежит 162 персоналиям. Но будет несправедливым говорить, что все они сплошь аферисты, воры и мошенники. Есть те, кто поднялся, благодаря таланту. Да, именно таланту. Потому что умение нажить состояние это тоже дар. Тут у каждого свои особенности. Вследствие чего пассионарии сегодняшнего делового мира Казахстана – люди все разные. Тем не менее у меня к ним есть один общий вопрос:
- Ребята! Вот скажите пожалуйста, есть ли среди вас те, кто ни разу в жизни ни разу не подмазал, не подыграл системе и ни разу не поступился принципами? Причем надо понимать, что взятка это не обязательно деньги. Взяткой может быть услуга, поступок, действие или наоборот бездействие. А что касается принципов... Ну что говорить про принципы? Нам про них рассказывали еще в детстве мамы с папами.
С ответом можно не спешить. Тут нужно крепко подумать.
Это я к чему?

Размышлизмы:
Богатство по-казахски

Самые богатые люди обычно болваны.
Один такой как-то спросил меня: «Раз вы такой умный, что же вы не разбогатели».
Я ответил: «Раз вы такой богатый, что же вы не поумнели?»
Жак ФРЕСКО

Принято думать, что в советское время все жили одинаково. В смысле, жили средне, особо не шиковали, потому как все были на виду. Отчасти оно так и было, но за всех я бы так говорить не стал. Были богатые, были. Просто они старались не высовываться, поскольку это было чревато. Богатство в советскую эпоху не являлось культом. Понятие “успешный” означало не то, что сегодня. Таковы были идеологические установки. Более того богатых обзывали “буржуями” и относились к ним с подозрением. При каждом удобном случае осуждали, хотя втайне завидовали.
С другой стороны – что считать богатством? Отдельная квартира, кооперативный гараж и “Жигули” уже являлись признаком серьезного статуса. А если человек ездил на собственной “Волге”, то он вообще считался чуть ли не олигархом.
У самого Высоцкого во всей Москве был единственный “Мерседес” и он им страшно гордился. Хотя, может и не единственный? Может, и были у кого “Мерсы”. У тех же работников торговли. Но я помню, что в 70-х, 80-х импортные автомобили в Москве можно было увидеть лишь у европейских посольств.
Что касается собственно денег, то их никуда не вкладывали. Некуда было вкладывать. Поэтому их хранили в чемоданах, чулках и банках. Банки были двухлитровые и трехлитровые. Словом, деньги копили и прятали.
В нынешнее время богатые не прячутся. Наоборот, многие так и лезут на глаза, выставляя напоказ весь свой “подкожный жир”. Вся их жизнь – съемочная площадка, с которой они ведут прямые репортажи. Вот они на Таити (“Вы не были на Таити?”), вот они в бизнес-джете, вот они «кушают омаров” (“Это такие морские раки”). Их довольные лица украшают страницы глянцевых журналов также, как в свое время портреты героев-передовиков обложки “Казправды”. До сих пор перед глазами все эти ударники производства: шахтеры, комбайнеры, доярки, механизаторы...
Нынче труд не в почете. Один блатной фраер в книге моего Мастера В.С. Фрида выражался так: “Пусть медведь работает, у него четыре лапы”. Теперь в почете больше – предприимчивость. Что в те памятные годы называлось по-другому – пронырливость. Никто не бьет нынче рекорды по надоям, не рубит по-стахановски уголек в забоях и не молотит тоннами зерно на целинных токах. Теперь предприимчивые лихо “рубят бабло”, благодаря хитро-мудрым схемам. Так оно быстрее и доходнее.
И вот недавно на какой-то встрече меня спросили: “Можно ли в Казахстане заработать честным трудом?”
Непростой, скажу я вам, вопрос. Однозначно на него не ответишь. Кто-то скажет – да, можно. Кто-то скажет – нет.
В моем окружении есть состоятельные люди. Жизни их я не завидую, потому что вижу, как нелегко им приходится. Во всяком случае, я бы так не смог.
Однако есть и вторая сторона медали. О ней обычно не принято говорить вслух. Я про то, как понимает формулу “Богатство по-казахски” обычный обыватель? Для этого в начале нужно ответить на вопрос – что такое труд? Как его понимают сегодня? Это ведь не тот труд, который был раньше. Когда “пятилетку за два года”, когда “народ и партия в едином порыве”, когда “ударными темпами” и «не жалея живота своего».
Новые учителя жизни, которых называют нынче коучами, менторами, экспертами, бизнес-тренерами и еще не бог весть кем, повторяют как заклинание: надо переть и переть, упал – поднимись, ты лучше всех, ты уникум, Вселенная смотрит на тебя, живи с этой мыслью, посылай ее в космос и двигайся, двигайся, двигайся...
С этими “мантрами” не хочется спорить. Но как оно на практике?
Допустим, посетила вас идея и вы решили открыть дело. И – что?
Известно, что без связей в Казахстане “замутить дело” сложно. Значит, придумав дело, вы начнете налаживать связи. Это труд? Скорее да, чем нет.
Хорошо. Поехали дальше.
Помимо связей, нужно уметь коммуницировать. То есть, уметь договариваться. Другими словами, уметь “решать вопросы”.

.

Помнится, один юморист по этому поводу как-то сказал: «Деньги – это грязь. Но зато какая лечебная!» В то же время, говорят, что «деньги людей портят». Видимо, поэтому народ у нас, в массе своей, хороший. То бишь, неиспорченный.
Никто не спорит, Фраклин был выдающейся личностью и, несомненно, он оставил заметный след в истории. Но, честно говоря, мне его мысль не нравится. Она слишком однобока. И одномерна. Я бы даже сказал – примитивна. А может, мы ее стали понимать слишком просто? Ну что значит «время – деньги»?
Деньги могут потеряться, могут сгореть, утонуть. Их могут украсть, в конце концов. Да мало ли что может с ними случиться. Однако их можно восстановить.
А вот время…
Время – это ресурс, который восстановлению не подлежит. Время тратится однажды и навсегда. Поэтому, я считаю, что время дороже денег.
Почему я не люблю эпоху назарбаевского правления?
Потому что мы потеряли самое дорогое. Мы потеряли время. Оно ушло. Безвозвратно. И нам его теперь никто не восстановит. Ни за какие деньги.
Кстати, потеряли мы наше время, в основном, из-за денег. Из-за того, что власть не смогла устоять перед искушением. Вот и продали все, и продались сами. И нас продали. Со всеми нашими мечтами и ожиданиями.
Теперь можно говорить что угодно. Оправдываться и объяснять, почему и как это произошло. Однако это не меняет самого факта. И что особенно печально: никуда не делись соратники Назарбаева, его последыши и выкормыши. Они все также при власти. А мудрые предупреждали: старое вино не льют в новые меха. Следовательно, пока эта простая истина не дойдет до всех, ничего не изменится. Это коней на переправе не меняют, а ослов можно и нужно менять. Если этого не делать, то наш главный ресурс так и будет таять. Я имею в виду время. Оно так и будет течь, незримо, неуловимо. И безвозвратно. За часом час, за месяцем месяц, за годом год. Из-за чего вся наша жизнь как трамвайная остановка…
Двадцать миллионов ждунов сидят и ждут. Ждут, что вот-вот станет лучше. Что, наконец-то, ушел тот и пришел этот. И вот с этим-то мы заживем, думаем мы. Но проходит время и все возвращается на круги своя. И мы снова на остановке. И снова ждем. И вот уходит этот, приходит другой… и все повторяется. И что странно. Там, наверху, как в бермудском треугольнике – все исчезает. Испаряется. Был человек и нет человека. Что там с ними в этом бермудском тумане происходит, непонятно. Потерялся и все. И уже не найдешь. Того. Который был. Которого все видели в самом начале, на которого надеялись и которому верили.

Размышлизмы:
Время или деньги?


Есть такая расхожая фраза: «время – деньги». Естественно, ее автор – американец. И естественно, портрет его изобразили затем на самой вожделенной бумажке мира – стодолларовой купюре.
Не знаю, как и когда ему пришла в голову эта мысль. Может, он бросил ее мимоходом. А возможно, родил, глубоко подумав. Речь не об этом. Важно, что идея эта прочно закрепилась в сознании людей.
Конечно, деньги всегда были важны и с каждым новым временем роль их только росла. Сегодня человечество дожило до той стадии своей эволюции, когда деньги фактически обратились в тотальный культ. Деньги заменили всё. Все прежние установки, принципы, ценности и даже Веру. Деньги и есть нынче – новая вера. Вернее, новая религия. Они уже не просто средство. Они – смысл.
Скажу больше.
Деньги сегодня сильнее бога. Потому что в боге многие сомневаются, а в деньги верят все.
Бог существует лишь в воображении людей, а деньги предельно конкретны.
Бог – это миф. Легенда. Сказка. Так считают многие. Но многие же на этом мифе неплохо зарабатывают. То есть, они сумели обратить идею бога в деньги.
Впрочем, можно и наоборот. Можно идею денег обратить в бога. Что, в сущности, не меняет конечного смысла.
Скажу больше.
Деньги настолько универсальны и адаптивны, что их сегодня можно обратить во что угодно. И, наоборот, что угодно можно обратить в деньги.
Деньгами нынче мерят рост человека, масштаб человека, образ человека, статус человека и даже вес человека. Порой так и говорят: “такой-то “весит” столько-то”. Получается, теперь у человека есть своя измерительная шкала и своя стоимость. А раз уж есть цена, то существуют и прайс-листы.
Что еще можно сказать о деньгах?
Деньги разъединяют людей. Делят их на группы и сословия.
Деньги объединяют людей. Богатые дружат с богатыми, бедные – с бедными. Если богатый дружит с бедным, то это испытание для обоих.
Деньги довольно часто влияют на характер. В нашем случае, влияют дурно. Туманят мозг и будят спесь. Порождают заносчивость. Редко когда владелец больших денег способен сохранить самообладание и сохранить в себе человека. А все потому, что в нашем человеке не воспитана привычка к богатству. Наш человек разбогател внезапно и вдруг. А к большим деньгам лучше идти долго. Лучше всего – поколениями. Потому что долгая дорога располагает к раздумьям. Она воспитывает в человеке терпимость и упорство. К тому же, пока так идут, успевают переболеть всеми сопутствующими болезнями. В нашем случае все произошло слишком быстро. Из-за этого у нашего человека испортился характер.
Деньги определяют среду обитания.
Богатые стремятся жить отдельно. Подальше от любопытных глаз. В то же время, в каждом большом городе имеются свои кварталы для бедных.
У нас, в Алма-Ате, богачи живут ближе к горам. Видимо горы как-то больше подходят к большому состоянию. Также органично они смотрятся посреди ухоженного парка или леса. Или же высоко над землей. Где-то на уровне сотого этажа гонконского небоскреба.
Неплохо серьезные деньги выглядят на фоне моря. Допустим, на побережье океана. Я вообще заметил, что деньги охотнее всего тянутся к водоемам. Сложно представить себе роскошный особняк посреди пустыни. Хотя оригиналы еще встречаются. Но, опять же, они строят свои дворцы в пустынях из-за того, что у них слишком много денег и слишком мало фантазии.
Трудно представить себе большие деньги посреди заброшенного поселка. Или где-нибудь в открытой степи. Как известно, помимо тишины, деньги любят темноту и комфорт. Да и вообще, мир устроен сегодня так, что счастье стало синонимом наслаждения. Имеется в виду наслаждение физическое. А чтобы получить физическое наслаждение, у тебя должно быть много денег. Это, в свою очередь, означает: вкусно есть, мягко спать, модно одеваться, свежо выглядеть и легко передвигаться по миру. А это все – деньги. Получается формула счастья сводится к ним. Счастье – это деньги. А деньги – это синоним успеха.