Целое
Целое может быть только у сознания. Только сознание целостно. Все, что не имеет сознания — нецелостно по определению. Да, какая-то вещь, какая-то композиция, какой-то интеллектуальный комплекс может быть целым и целостным. Но только ровно настолько, насколько эта вещь, эта композиция, этот комплекс имеет некое сознание, то есть в них присутствует искра божья. Всё соединяет бесшовно, гармонично и органично — только жизнь, только субъект, только сознание.
В этом отношении, подлинные шедевры человеческого искусства, философии, архитектуры, любого ремесленничества и инженерии есть живые сущности. Поскольку целостны. В этом их подлинная сила и свет. Поэтому те же пирамиды Хеопса, те же храмы религиозных традиций, те же самые выдающиеся произведения Моцарта, Баха, Шопена, Бетховена, Шекспира, Достоевского и Толстого, да Винчи и Микеланджело, Андрея Рублева и Чайковского, Канта и Гегеля, Платона и Нагарджуны, а также, возможно, какого-нибудь отчета аудиторской компании — вполне объективны в том самом гурджиевском смысле, что оказывают одинаковое воздействие на всех и вся в любом периоде исторической эпохи. То есть достижение произведением своей целостности есть зажигание внутреннего огня сознания, вдыхание в него души создателя. Объект обретает субъекта.
Целое может быть только у сознания. Только сознание целостно. Все, что не имеет сознания — нецелостно по определению. Да, какая-то вещь, какая-то композиция, какой-то интеллектуальный комплекс может быть целым и целостным. Но только ровно настолько, насколько эта вещь, эта композиция, этот комплекс имеет некое сознание, то есть в них присутствует искра божья. Всё соединяет бесшовно, гармонично и органично — только жизнь, только субъект, только сознание.
В этом отношении, подлинные шедевры человеческого искусства, философии, архитектуры, любого ремесленничества и инженерии есть живые сущности. Поскольку целостны. В этом их подлинная сила и свет. Поэтому те же пирамиды Хеопса, те же храмы религиозных традиций, те же самые выдающиеся произведения Моцарта, Баха, Шопена, Бетховена, Шекспира, Достоевского и Толстого, да Винчи и Микеланджело, Андрея Рублева и Чайковского, Канта и Гегеля, Платона и Нагарджуны, а также, возможно, какого-нибудь отчета аудиторской компании — вполне объективны в том самом гурджиевском смысле, что оказывают одинаковое воздействие на всех и вся в любом периоде исторической эпохи. То есть достижение произведением своей целостности есть зажигание внутреннего огня сознания, вдыхание в него души создателя. Объект обретает субъекта.