Мировоззрение с Баке Сахановым

Данный длинно-пост представляет собой попытку построения целостной картины, объединяющей различные аспекты истории и культуры Евразии в рамках более широкой гипотезы о едином евразийском праязыке и мировоззрении. Представленные аргументы и интерпретации требуют дальнейшего изучения и подтверждения, но могут послужить отправной точкой для новых исследований, направленных на поиск глубинного единства человеческой цивилизации.

Астана, 23.03.2025

Таким образом, с высокой степенью вероятности можно утверждать, что зороастризм возник в самом сердце Евразии, в бескрайних степях Казахстана, и был распространен пророком Заратустрой среди кочевых племен, чьи потомки впоследствии стали известны как иранцы и тюрки. Эта древняя религия сохранила в себе характерные черты степной культуры, такие как глубокое почитание огня, небесного свода и природных стихий. Впоследствии зороастризм распространился на территорию Ирана, где стал государственной религией и оказал глубочайшее влияние на культуру и историю этого региона.

История царицы массагетов Томирис, победившей персидского царя Кира, является ярким примером евразийского героического эпоса, отражающего такие универсальные ценности, как мужество, независимость и любовь к родине. Интерпретация ее имени как восходящего к авестийскому Тahma-rayiš («прекрасная обликом») и далее к тюркскому «Тама райс» («предводитель племени Тама»), как это встречается в работах исследователей (к примеру, у Рахмана Алшанова), а также ее клятва Солнцем, владыкой массагетов, отомстить Киру, что указывает на распространенное среди тенгрианцев почитание Солнца, и основание, по преданию, в честь победы города Тама в Скифии, что также связывает ее с названием рода Испи тама, могут рассматриваться как элементы общего евразийского героического нарратива. Имя ее сына Спаргалиф, как предполагается, может быть эллинизированной формой имени Сапаргали.

Те же орнаменты и узоры, украшавшие войлочные изделия, металл, дерево и другие предметы быта кочевых народов Евразии, представляли собой не просто декоративные элементы, а являлись важным средством передачи информации и выражения древнего евразийского мировоззрения. Как отмечает геолог, археолог, филолог Алан Георгиевич Медоев в своих работах, орнаменты на кошмах, украшавших юрты, являются прямым прототипом культа Солнца, связанного с сакскими и скифскими племенами I тысячелетия до нашей эры. Степь кочевник представлял в форме круга, а мир в форме круга, как символ гармонии, лежит в основе эпических представлений. Кандидат искусствоведения, профессор Курман Калиевич Муратаев говорит о том, что орнаментальное искусство выражало концептуальное мышление кочевых народов, их миропонимание и миропорядок, а структурные элементы орнамента несли символическое значение, отражая, в том числе, четыре времени года и четыре стороны света. В казахском языке выражение «ою» (орнамент, узор) тесно смыкается в своей фонетической форме с «ой» (мысль-мышление), что указывает на глубокую связь между орнаментом и выражением сакральных представлений о мироздании, эксплицировалось солярное мышление древних кочевых народов. Такие мотивы, как қошқар мүйіз (бараньи рога), символизирующий силу и процветание, қарға тұяқ (воронья лапка) и құсмұрын (птичий клюв), связанные с культом птиц и небом, а также құсқанат (птичье крыло), уходят своими корнями в глубокую древность и отражают элементы знаменитого сакского звериного стиля.

Учитывая все вышеизложенное, предлагаемая концепция единого евразийского праязыка и мировоззрения позволяет рассматривать зороастризм не как изолированное явление, а как часть более древней и широкой духовной традиции, возникшей в сердце Евразии и оказавшей влияние на последующее развитие культур и верований. Эта идея открывает новые возможности для межрелигиозного диалога, подчеркивая общие метафизические корни различных духовных путей.

Для дальнейшего развития данной гипотезы необходимы комплексные междисциплинарные исследования, включающие углубленный лингвистический анализ древних языков Евразии и их сравнение с другими языковыми семьями, проведение новых археологических раскопок и анализ уже имеющихся находок в контексте предложенной гипотезы, детальное изучение исторических и этнографических материалов, а также сравнительное религиоведение и культурологию с акцентом на выявлении универсальных паттернов и архетипов.

Всемирно признанный авестолог, выдающийся британский религиовед Мэри Бойс, автор фундаментального труда «Зороастрийцы: верования и обычаи», настаивала на том, что жизнь и вероучения Заратуштры следует изучать в контексте истории и культуры народов, населявших территорию СССР, особенно западный и центральный Казахстан. Иван Михайлович Стеблин-Каменский, крупнейший российский специалист в области описания и истории иранских языков, этимологии, фольклора, религии и этнографии народов Памира и других иранских народов, дополняет эту картину, указывая на то, что древние племена пасли свои стада на обширных степных просторах от Северного Причерноморья до Алтая и Восточного Туркестана, от Уральских гор до Иранского нагорья.

Таким образом, представляется весьма вероятным, что Заратустра первоначально изложил свое вероучение на сакском, то есть прототюркском языке. Некоторые исследователи, однако, придерживаются мнения об ираноязычности саков, что могло бы снять проблему понимания языка «Авесты». На наш взгляд, это обстоятельство является скорее обратной проекцией последующего распространения зороастризма на регионы, которые впоследствии стали ассоциироваться с его происхождением. Более вероятно, что в тот далекий период древнетюркский и древнеиранский языки на смежной ирано-туранской территории обнаруживали большее сходство, чем в настоящее время. Это, однако, не является основанием для отрицания сакского происхождения Заратустры/Заратуштры и прототюркского характера языка саков. Скорее, эти народности могли иметь общий протоязык, следы которого сохранились в современных тюркских и иранских языках.

Обратимся также к почти историческим сведениям о жизни самого пророка. Заратуштре было тридцать лет, когда он основал свою веру. В течение десяти лет он странствовал среди своих соплеменников, пытаясь убедить их принять его учение. Первоначально его поддержал лишь брат. Со временем к нему начали прислушиваться и другие, что вызвало тревогу у предводителей старой веры (возможно, жырау тенгрианства), которые стали подвергать его гонениям, насмешкам и издевательствам. В конце концов Заратустра был вынужден покинуть родные земли и отправиться в соседнюю страну, к предкам персов, где местный правитель Виштаспа принял его новое вероучение.

Зороастризм в контексте Центральной Азии и близость иранских и тюркских народов. Все приведенные доводы убедительно свидетельствуют в пользу версии о происхождении зороастризма в степях Центральной Азии, где издревле обитали тюркские народы. Эта гипотеза представляет зороастризм не просто как религию древних персов, а как более древнюю духовную традицию, возникшую в среде кочевых племен протосаков, предки которых впоследствии разделились на Туран и Иран. Версию Мэри Бойс разделяют и многие другие исследователи, как ушедшие, так и ныне живущие. Среди них следует упомянуть российского ираниста Владимира Иванова, казахстанского археолога Виктора Зайберта, а также западных ученых, таких как Джеймс Рассел и Жан Кельенс. Они указывают на то, что в Авесте, священной книге зороастрийцев, упоминаются реки и ландшафты, которые с большой долей вероятности могут быть отождествлены с географией современного Казахстана. Более того, описание образа жизни кочевников-скотоводов, представленное в Авесте, также служит весомым аргументом в пользу центральноазиатского происхождения зороастризма. Примечательно, что данная версия находит своеобразное подтверждение в идее о глубокой близости иранских и тюркских народов в древности. Лингвистические и генетические исследования убедительно показывают, что эти народы имеют общие корни, восходящие к индоевропейской общности. В древние времена они населяли обширные территории Евразии и активно взаимодействовали друг с другом, что неизбежно приводило к интенсивному культурному обмену и взаимному влиянию (например, исследования Джеймса Мэллори «В поисках индоевропейцев» и генетические исследования демонстрируют близость иранских и тюркских гаплогрупп).

Кочевые общества часто имели потребность в лидерах и мудрецах, которые сочетали в себе различные навыки и роли. Чтобы более ясно понимать, что представлял из себя жырау в кочевом обществе, рекомендую почитать замечательную статью философа-культуролога Зиры Наурзбаевой искусствоведа «Изначальный ислам — тенгрианство в наследии жырау и национальная идея», где дается блестящее изложение уникальной социальной сути этих людей, которые были совестью народа и, по сути, пророками тенгрианства в чистом виде. Жырау был универсальной, многофункциональной фигурой — и воин, и поэт, и пророк, и ритуальный специалист, а в некоторых ситуациях он мог выступать и как справедливый судья. Это было необходимо в условиях относительно небольших и мобильных сообществ, где один человек мог выполнять множество функций. С развитием более крупных и оседлых обществ, как и с формированием организованной религиозной системы в зороастризме, появилась тенденция к специализации. Роли становились более четко определенными. Воинские функции могли перейти к профессиональным военным, поэтическое искусство — к сказителям или музыкантам, пророческие — к признанным пророкам или религиозным лидерам, а ритуальные — к жрецам. В этом процессе многогранная фигура жырау могла трансформироваться в более узкоспециализированного жреца-заотара, основная функция которого заключалась в проведении религиозных обрядов.

Культура саков, будучи кочевой, во многом зависела от устной передачи знаний, героических эпосов и традиций. Жырау играл ключевую роль в сохранении и передаче этого культурного наследия через свои песни и сказания (акынство). С приходом и распространением зороастризма, религиозная система стала более догматизированной и, возможно, начала использовать письменность для фиксации священных текстов (хотя ранний зороастризм также был во многом устным). Роль хранителя культурной памяти могла отойти на второй план для жреца, сосредоточившегося на религиозных ритуалах, предписанных новой верой. Таким образом, акынская функция жырау могла не найти прямого отражения в роли заотара. Точно так же, пророческая функция могла быть уникальна для основателя религии (Заратуштры) или передаваться другими способами в рамках новой религиозной традиции.

Эти расширенные аргументы подкрепляют идею о том, что понятие «заотар» могло возникнуть как трансформированная версия «жырау» под влиянием языковых изменений, социальной специализации и нового культурно-религиозного контекста. Хотя прямых исторических свидетельств, однозначно подтверждающих эту связь, может и не быть, логические рассуждения и анализ функций указывают на такую возможность.

Происхождение Заратустры в контексте евразийских степей, язык и обычаи саков. Приблизительно в VI веке до нашей эры на определенных территориях Турана и Ирана тенгрианство начало постепенно уступать место зороастризму. С глубокой древности предки современных тюркских и иранских народов жили по соседству, что, несомненно, способствовало взаимному проникновению языков, культур, обычаев, традиций и верований. Однако, по самым осторожным оценкам, в Гатах, древнейшей части Авесты, понятно лишь около половины текста, а треть остается неясной, что порождает различные интерпретации — от шаманских заклинаний до философских доктрин. Сохранность текста обеспечивалась его стихотворной формой, что позволяло заучивать его наизусть и передавать устно. Попытки связать текст «Авесты» с санскритом и семитскими языками не принесли особых результатов. Более перспективным представляется изучение непереведенных частей и терминов «Авесты» с позиций древнетюркского языка.

Согласно сюжету и мифологии «Авесты», Заратустра происходил из сакских племен, населявших северо-восток современного Ирана. Долгое время считалось, что он жил в Азербайджане, однако современные исследования убедительно показывают, что его родиной были азиатские степи к востоку от Волги.

В-седьмых, любое «белое» («ақ» как «святая, текучая суть», еще раз вспомним Гераклита!) в тюркской культуре — священно, особенно это касается пищи: молока и молочных продуктов. Отсюда, первым и главным пожеланием в Наурыз у казахов является — Ақ мол болсын! (пусть белого будет много). В разряд священных напитков, в первую очередь, входит кумыс. В эпосах ему придавалась способность наделять человека сверхсилой, а купание в нем продлевало красоту степных красавиц. Первая дойка и процесс производства кумыса в казахской культуре отмечен триадой весенних обрядов: «бие байлау», «қымық мұрындық» и «айғыр қосу». Эти обряды имеют выраженный ритуальный характер и их отдельные компоненты отражают действия, связанные с поверьями о злых и добрых духах, с культом предков и культом коня (одного из проявлений древнего всеобщего культа плодородия).

В-восьмых, в качестве завершающего штриха отметим, что и согласно арабской традиции, пророк Мухаммед тоже ведь выбрал молоко, а не мёд и вино, согласно исламскому преданию о ночи Мирадж (ночи вознесения): по легенде (достоверные хадисы приводят аль-Бухари и Муслим), на выходе из иерусалимской мечети Аль-Акса Мухаммеда встретил ангел, и в руках у него было два кувшина: один с молоком, другой — с вином. Посланнику Аллаха предстояло выбрать один из них. Мухаммед выбрал кувшин с молоком, и за это ангел вознёс его на небеса. Этот эпизод положил начало традиции запрета на любой алкоголь в исламе.

Ну как после это саумал не считать искомой «священной хаомой»?

«Заотар» как трансформация пророческого образа «жырау». Я предполагаю, что зороастрийское слово «заотар», обозначающее главного жреца, могло произойти от тюркского слова «жырау», обозначавшего в кочевом обществе многогранную фигуру сказителя, мудреца, хранителя устной традиции, воина, поэта, пророка и исполнителя ритуальных обрядов. Я считаю, что в ранних кочевых обществах духовные функции, вероятно, были сосредоточены в фигуре жырау. Интересно отметить, что, согласно некоторым интерпретациям, в одной из своих проповедей Заратустра сам называет себя «заотаром». Он также называл себя «мантран» — сочинителем мантр, что перекликается с ролью жырау как хранителя и передатчика священных знаний в форме сказаний и песен.

Первоначальное описание «заотары» у саков включало знание и проведение ритуалов как одну из ключевых характеристик. Это указывает на то, что, даже если другие функции были утрачены или изменены, центральная роль в отправлении культовых практик могла сохраниться при переходе к зороастризму. Заотар в зороастризме был, прежде всего, жрецом, чья основная обязанность заключалась в проведении ритуалов и богослужений. Это совпадение в ключевой функции позволяет предположить, что существует определенная преемственность или общее ядро между этими двумя понятиями. Даже если роли расширялись за пределы ритуалов у саков, эта экспертиза могла стать основной и наиболее заметной чертой, которая была воспринята и адаптирована в зороастрийской традиции.

Термин «жырау» мог трансформироваться в «заотар» через персидский язык, опирается на известный исторический факт влияния различных языковых групп друг на друга в регионе Центральной Азии и Ирана. Звуки и фонетические системы языков могут различаться, что приводит к изменениям в произношении и написании заимствованных слов. Например, определенные согласные или гласные звуки, присутствующие в тюркских языках, могли быть заменены на более близкие звуки в иранских языках. Без детального лингвистического анализа сложно утверждать это наверняка, но подобная фонетическая эволюция является обычным явлением. Если учесть хронологический и географический контекст, когда сакские племена могли контактировать с ранними иранскими народами, а затем зороастризм распространялся в этом регионе, такая языковая трансформация становится вполне вероятной.

В «Авесте» даже целый яшт (хвалебный гимн) посвящён хаоме — напитку, который в индийской традиции носит имя сада, от которого происходит слово «сома», отражающее лексическую родство этих понятий. Современные зороастрийцы полагают, что хаома готовилась на основе хвойных растений, таких как эфедра, содержащая эфедрин, что придавало напитку его характерные бодрящие свойства.

Однако лично я предполагаю, выдавливая из себя все остатки своего мистицизма, что священный напиток зороастрийцев «хаома» мог просто быть связан со свежевыдоенным кобыльим молоком — «саумал».

И вот какие у меня есть аргументы в пользу этой версии.

Во-первых, существует определенное фонетическое сходство между этими словами.

Во-вторых, в тюркских языках, включая казахский, слово «саумал» этимологически связано с процессом доения: оно происходит от глагола «сауу» (доить, выжимать). Существуют также родственные слова, такие как «сауын» (дойка) и «сауыншы» (доярка). Это указывает на конкретное происхождение напитка из молочного животноводства, что было центральным аспектом жизни кочевых народов Евразии.

В-третьих, для кочевников кобылье молоко, особенно саумал — обладало и обладает особыми питательными и целебными свойствами. Это вполне доказывает и современная наука. Оно считалось и считается источником силы и здоровья, а также могло иметь символическое значение, связанное с плодородием и жизненной энергией.

В-четвертых, если учесть, что ранний зороастризм формировался в среде, близкой к кочевой, использование такого важного и распространенного продукта, как кобылье молоко, в ритуальных целях выглядит вполне логичным. Напротив, использование экзотических психоактивных растений, как иногда предполагается, могло быть менее доступным и понятным для кочевой культуры.

В-пятых, по мере распространения зороастризма на юг, в оседлые земледельческие общества, традиция использования саумала могла трансформироваться, и напиток мог быть заменен на растительный аналог, более распространенный в новой среде, сохранив при этом свое ритуальное значение. Наконец, этические принципы зороастризма, направленные на борьбу со злом и пороками, могут противоречить использованию опьяняющих веществ в священных обрядах.

В-шестых, приведем исторические свидетельства. Традиция доения кобыл и приготовления кумыса, характерная для культуры туранцев — подтверждается упоминаниями в зороастрийских источниках. В одном из фрагментов «Затспрама» (сборник зороастрийских произведений, созданных в IX веке на языке пехлеви) говорится: «Порушаспа (Борыш, Бораш) встретил гостей радушно, распорядился приготовить еду, которую карапаны с жадностью съели, словно [это было] кобылье молоко… простоял в оцепенении столько, сколько 10 кобылиц простояли бы, если б их доил только один человек. Зардушт опрокинул чашу с кобыльим молоком, которую поднёс Дурасробу Порушасп…». Этот отрывок указывает на то, что родители Заратуштры содержали кобыл и занимались их доением. Не говоря уже о том, что многие гимны Авесты начинаются с восхваления Ахура Мазды, благодаря которому увеличивается преимущественно поголовье скота как главная основа благосостояния народа. О каком скоте как основе жизни могли благодарить земледельцы-иранцы? Да и тот же Гомер, живший в VIII веке до н.э., также упоминал «доителей кобылиц» и «млакоедов», что свидетельствует о знакомстве со скифскими традициями.

Археолог Кузьмина также подчёркивает, что характерными чертами индоиранцев были отсутствие свиней в стадах, присутствие двугорбого верблюда-бактриана – объекта особого культа, а главное, культ коня и использование колесницы (13, с.22). Интересно, что арии, прибывшие на Индийский субконтинент, столкнулись с неблагоприятными условиями для лошадей. Болезни, вымирание животных и рост цен привели к прекращению употребления конины в пищу, что косвенно указывает на то, что в прошлом конское мясо действительно употреблялось.

«…Согласно современной лингвистике, тюркские языки возникли не ранее 2-1 тыс. до н.э., они являются чисто азиатскими, сформировавшимися в прибайкальских степях. В соответствии с априорными правилами, ни одна из культур каменного и бронзового веков не то что Средней Азии и Казахстана, но и прилегающих к ним территорий Южной Сибири и Саяно-Алтая, в научной литературе получивших названия афанасьевской, андроновской, карасукской (карасуйской), таштыкской и др., не является прототюркской. Ортодоксальная наука твердо придерживается этого мнения, несмотря на отсутствие в археологических памятниках неолита и бронзового века каких-либо сведений о языке творцов этих древних культур. В рамках данной парадигмы рассматриваемые нами сходства оказываются простой случайностью. Они не могут иметь никакого смысла в контексте условно принятого в науке определения территории и времени возникновения тюркского языка. Однако число отмечаемых сходств со временем только увеличивается, рассматривать их и далее как случайность — становится невозможным. Быть может, в основе этих сходств языков и традиций лежит очень древняя, неизвестная нам логика (причина)? В таком случае возникает необходимость отыскать еще неизвестные звенья, опосредующие, связующие территорию и время возникновения тюрков, и территорию и время формирования упомянутых выше языков и традиций.

Например, попробуем связать шумеров и индоевропейцев с тюрками. Время и место появления шумеров в фокусе истории определены в научной литературе. Это – юг Месопотамии, конец 4 тыс. до нашей эры. Существует множество концепций о прародине и времени появления на исторической арене индоевропейцев, в целом, речь идет о промежутке 6-3 тыс. до нашей эры и одном из ареалов в пространстве от Балканского полуострова до территории Украины включительно, иногда упоминаются даже центральные районы Анатолии. История тюрков, как принято считать, начинается во 2 тыс. до н.э. в регионе к востоку от Байкала. Кажется, молчаливая бездонная пропасть разделяет эти три даты и три ареала. Если мы отказываемся считать упомянутые сходства случайностью, то нам придется выполнить два условия. Первое условие: интерпретировать археологические культуры гигантского пространства от Украины и Месопотамии до Байкала, т.е. древнейшие культуры Кавказа, Средней Азии, Казахстана, Ирана, Южной Сибири, в контексте вероятного древнего маршрута прототюрков с запада на восток. Второе условие: следует отвергнуть аксиому о возникновении тюркского языка во 2 тыс. до н.э. к востоку от Байкала. Лишь в этом случае появляется возможность обсуждать отмечаемые сходства…»

Гениальный казахский ученый и философ Серикбол Кондыбай (писал на казахском языке, есть переводы его книг на русский язык) ушел из жизни в 36 лет в 2004 году, но выполнил за свою короткую жизнь невероятно титаническую работу по философскому, метафизическому осмыслению и формированию стратегических рациональных подступов к Единому мировоззрению, взяв (вслед за Олжасом Сулейменовым) за инструмент лингвистическую археологию.

Поддерживая и развивая по мере моих скромных сил линию Сулейменова-Кондыбая, отмечу, что вышеназванные лингвистические параллели органично вписываются в тюркскую языковую и культурную среду, поддерживая гипотезу о степных корнях зороастризма в контексте широкой евразийской общности и древних связей прототюркских культур с индоиранскими. Прототюркское наследие проявляется не только в курганах и каменных изваяниях, но и в глубоких пластах коллективного бессознательного, отражающих универсальные принципы, которые живут и сегодня в самых разных культурах и религиях, напоминая о нашем общем прошлом и единстве человеческого духа.

«Хаома» — не дурман, а свежевыдоенное кобылье молоко. Ещё до зарождения зороастризма, как обычно пишут ученые-иранисты, в древнеиранской религии существовала вера в священный напиток, обладавший божественным значением. Этот напиток, получаемый из определённого растения, обожествлялся, а его сам образ персонифицировался в фигуре божества, олицетворявшего не только физическую субстанцию, но и всю силу живительной природы.

Первой подобную трактовку слова «мазда» предложила казахский филолог, профессор Алма Кыраубаева. Термин «маздау» обозначает особый метод приготовления туши целого бычка или барана – процесс, требующий тонкого подхода и умения готовить на медленном огне. Хранители огня, позднее получившие название маздаяснийцев, владели этим знанием. В пехлевийском и персидском языках значение слова «мазда» изначально могло пониматься именно через тюркскую семантику, однако с течением времени сохранилась лишь связь с огненной стихией, тогда как смысл всего приготовления практически утратился.

Аналогичная глубокая символика огня («от») пронизывает традиционные ритуалы и казахского народа, где огонь имеет не только бытовое, но и сакральное значение. Это проявляется в многочисленных устойчивых выражениях, пословицах и поговорках, связанных с корнем «от», таких как «отанасы» (мать), «отагасы» (глава семьи), «ошақ» (очаг), «отбасы» (семья), «Отан» (Родина), отражающих глубокое уважение к домашнему очагу. Очаг («ошақ», слово тюркского происхождения) у кочевников являлся сакральным центром жилища, местом совершения обрядов, и с ним было связано множество табу. Сама семья по-казахски называется «отбасы», что буквально означает «у очага, начало огня», а народная мудрость гласит: «Отан отбасынан басталады» — «Родина начинается с семьи (с очага)».

Да и рассмотрение скифских имен через призму казахского языка позволяет выявить возможные лингвистические связи, указывающие на общее евразийское происхождение. Так, имена скифов, известные как «скута» и «сколоты», содержат формант «-от», который в казахском языке означает «огонь» в значении «очаг», а шире — «семья», «род», «племя», «народ». Таким образом, «скуты» могут быть интерпретированы как «сак-ут» («-ут» — «огонь-очаг»), то есть «сакское племя», а сколоты как «сак-ұлы-от» («сак» — «великий» — «огонь-очаг») — «великий сакский род», что дает основания предполагать общность саков и скифов. Кроме того, ученые обращают внимание на культурные элементы, упоминаемые в «Авесте» и характерные для степных народов, такие как угощение гостей кобыльим молоком и использование войлока. Елена Ефимовна Кузьмина отмечает, что культ коня был более развит у индоариев, чем у индоиранцев. Существует также мнение о том, что конфликт Заратуштры с «карапанами» мог быть внутренним противостоянием в степном обществе, а само слово «карапаны» может иметь связь с тюркскими словами «карапаимдар» (простолюдины) или «каралар» (чернь). В контексте поиска прототюркских корней, известный казахский исследователь Серикбол Кондыбай в своей работе «Казахская мифология. Краткий словарь» отмечает, что археологические данные эпохи бронзы, традиционно связываемые с Авестой и Ригведой, могут быть интерпретированы как прототюркские, а в самих этих древних текстах встречаются тюркские слова и мифические представления, что подчеркивает глубокие исторические связи между этими культурами.

Отметим, что тот же ведический «Брахман» может быть расшифрован как «Бір-Ақ-Мән», что в переводе с тюркского означает Единый Святой Смысл, Единая суть, Высший Смысл. «Бір», как уже приводилось в постах выше — это и «единица», и «огонь». «Ақ» — это текуче-белая святость, маркировка святости, избранности. «Мән» в переводе с казахского означает «значение», «смысл», «суть». Вспомним также такое знакомое нам из той же Ригведы понятие как «Атман» — оно тоже легко считывается как «Огненный смысл», «Суть огня», «Огонь изнутри».

К тюркским расшифровкам ведических слов можно добавить и такое напрашивающееся прочтение древнего слова «варна» как «орын» — «место». По версии Серикбола Кондыбая (встречается в его книге «Гиперборея: родословие эпохи сновидений», 2003) — это прототюркское слово обрело в 1 тыс. до нашей эры новые значения на землях Индо-Пакистана в языке индоариев.

Особого внимания заслуживает мнение Кондыбая про имеющиеся застарелые стереотипы в науке, которые игнорируют очевидные факты, приведем его в виде красноречивой цитаты из упомянутой выше книги:

Особенно ярким примером служит сохранённое в казахском языке выражение «зарлайды», которым описывают состояние верблюдицы, лишённой своего верблюжонка — её пронзительный стон, словно воспоминание о несбывшихся ожиданиях. Возможно, именно этот печальный звук вдохновил людей на прозвище «Зарлап айтушы» — «поющий, как плачущая верблюдица», которое со временем трансформировалось в «Зарайтушы» и, впоследствии, в пехлевийское «Заратуштра». Таким образом, имя поэта-пророка можно расценивать и как прозвище странника, путешествующего на старом верблюде, распевающего ноты, полные экзистенциальной грусти.

Профессор Рахман Алшанов, давний исследователь текстов «Авесты», в своей статье «Родина зороастризма» (2023) интерпретирует народное произношение имени отца Заратуштры «Борыш» (Порушаспа) как созвучное тюркскому слову, означающему «долг», «обязанность» или даже «волк» — символ силы и мудрости, характерных для степной культуры. Аналогичным образом, популярное имя матери — «Даудай» (Даудана) —, по мнению Алшанова, связано со словами «дау» (слава, величина) и «дан» (мудрость, знание), что позволяет трактовать его как «обладающая великой мудростью». Название рода, к которому принадлежал Заратуштра, интерпретируемое также как «Испи тама», может быть связано с именем казахского рода тама, исторически расселённого между Волгой и Уралом. С другой стороны, название рода «Спитама» сопоставимо с казахским словом «сыпа» – обозначающим «вид», «образ», «качество», и тюркским «тұқым» – «семя», «порода», «род», а также «тұма» – «чистокровный». Так можно интерпретировать «Сыпа-Тұма» как «благородного рода».

Как щепотку специй для кухни размышлений также добавлю еще одну версию тюркского прочтения имени Заратустры, которую мне в свое время подсказал философ Серик Абдурахманов: Жаратушы («Создатель»). В казахском, узбекском, кыргызском и ряде других языков существует производное слово с различными фонетическими оттенками — «Жаратцан», что означает «тот, кто сотворил». Так, в казахском языке встречаются выражения вроде «Жаратцан ием» («Создатель мой») и «Жаратцан жар болсын!» («Да хранит тебя Бог!») В древнетюркских памятниках прослеживается употребление корня jarat-, означающего «создавать, творить». Примеры из эпиграфики довольно иллюстрируют его смысл: taijri jaltjuq jaratty — «бог создал человека» (словарь Махмуда Кашгарского); târjri teg taijri jaratmys türk bilgâ — «богоподобный, созданный богом тюркский Бильге-каган» (памятник Бильге-кагану); jerni kökni jaratqan — «сотворивший землю и небо» (Наманганский список «Кутадгу Билиг»). Да и лингвистический анализ показывает, что слово jarat- образовано с помощью аффикса –t, выполняющего функцию каузатива, от глагола jara- («годиться, быть годным») (подробности см. «Этимологический словарь тюркских языков», 1989, с. 138).

Священный огонь, Брахман, Атман, варны-орыны в пратюркской культуре. Символика огня занимает центральное место как в зороастризме, так и в традиционной культуре казахского народа, что может свидетельствовать об общих корнях, уходящих вглубь евразийской истории. В зороастризме священный огонь, известный как Атар, Аташ или Азар, является видимым присутствием Ахура Мазды и его Аши, как отмечает д-р Хормаздияр Кайоджи Мирза в своей книге «Очерки истории персов» (1974). Ритуалы очищения огнём проводятся множество раз в год, подчеркивая его исключительную важность. В авестийском языке ātar символизирует источники тепла и света, а в древнейших текстах «Авесты» он рассматривается как средство правосудия, отражая дозороастрийский институт испытания огнём.

В предыдущих исследованиях отмечалось, что в казахском языке сохранилось понятие «Ахыр заман», что переводится как «ревущее время» и служит обозначением «конца света». Можно прийти к выводу, что это выражение адекватно характеризует Ахура Мазду — единого Бога-Творца, упоминаемого в «Авесте», и соотносится с периодом в пять тысяч лет. Более того, сочетание «ахур-акыр» на тюркских языках означает «рев», в то время как «мазда» созвучно тюркскому «маздау» – «пламя».

Единое евразийское мировоззрение. Взгляд из Астаны

Вместо рассмотрения религий и мировоззрений как обособленных явлений, возникших независимо друг от друга, я всё же предполагаю наличие общего глубинного пласта, единого, фундаментального мировоззрения, лежащего в основе всех культур и цивилизаций Земли во все времена. Это мировоззрение проявляется в различных формах в зависимости от конкретных исторических, географических и культурных условий. Евразийский культурно-языковой комплекс мной рассматривается как яркий и информативный пример этого универсального человеческого мировоззрения, позволяющий глубже понять общие корни идей и ценностей, объединяющих человечество.

Географические, археологические и антропологические свидетельства, ранее рассматривавшиеся преимущественно в контексте происхождения отдельных культур, могут быть переосмыслены как отражение влияния этого общего евразийского источника.

В частности, исследователи отмечают поразительное сходство описаний рек Ранха и Датия в «Авесте» с географическими особенностями Волго-Уральского региона (Волга и Урал), а не рек Иранского плато. Упоминания о суровых зимах, «десяти месяцах зимы и двух месяцах лета», и весенних половодьях также более характерны для климата Волго-Уральского региона, что указывает на возможную связь ранних зороастрийских представлений с этой территорией, как с частью более широкого евразийского пространства. Археологические данные срубной (XVII—XII века до н. э.) и андроновской (XX—IX века до н. э.) культур, распространенных в Волго-Уральском регионе и считающихся предшественниками сако-скифского мира, не подтверждают массовой миграции из Ирана в этот период, но свидетельствуют о культурных связях и возможном движении населения из степей на юг, в Среднюю Азию, что может быть интерпретировано как распространение элементов общего евразийского культурного комплекса. Известный археолог Елена Ефимовна Кузьмина в своих работах (к примеру, «Происхождение индоиранцев: археология и лингвистика») указывает на движение населения из степей на юг, в Среднюю Азию, отмечая, что характерные черты срубной культуры находят определенные параллели в материальной культуре ранних кочевников, что может свидетельствовать о культурной преемственности. Антропологические исследования также показывают, что саки и скифы, населявшие степи Евразии, были потомками носителей этих культур, а генетический анализ населения Хорезма выявляет связь с жителями Заволжья и Западного Казахстана, что может указывать на общие корни с массагето-аланами в рамках обширного евразийского этнокультурного пространства.

Лингвистические отражения единого праязыка, трактовка имени Заратустры. В рамках гипотезы о существовании единого евразийского праязыка особое значение приобретает анализ имён и терминов, связанных с зороастризмом, традиционно относимых к индоиранской языковой семье. Эти наименования могут содержать следы более древнего языкового слоя, общего для многих народов Евразии. Альтернативные интерпретации, основанные на тюркских корнях, служат аргументом в пользу идеи глубинных связей между различными языковыми ветвями, ведущими своё происхождение от единого источника.

Так, имя основателя зороастризма, Заратуштры, а также имена его ближайшего окружения, объяснить которые с точки зрения исключительно иранской традиции оказывается затруднительно, могут получить более убедительное толкование при обращении к тюркским лексическим традициям. В казахском и ряде других тюркских языков слово «зар» имеет многообразие значений – от «горя», «скорби», «нужды» до «силы», «мощи», «энергии», «пламени» (также «жар», «жалын»), что отдалёк созвучно огненной природе Ахура Мазды. Тюркское слово «түс» (tus) означает «время», «сторону», «направление», а его вариант «тұс» (tus) – «род», «происхождение», «порода». Казахское «тұра» переводится как «стойбище», «жилище», «основа», «суть». Исходя из этих значений, имя Заратуштра можно интерпретировать как «Мощь Времени», «Пламя Рода», «Сила Основы» или даже «Скорбящий о Времени/Роде».

Таким образом, Тәңір, изначально связанный с тюркским представлением о небесном огне и целостности, находит отражение и в шумерском Dingir, демонстрируя глубинные культурные связи.

Та же буддийская «шуньята» — не «пустота», а отсутствие «самости» (анатман), открытость, потенциальность, текучесть, что в определенной степени перекликается с исламским понятием «сунны» как примера изначальной чистоты и праведности. Это мироощущение кочевника, открытого миру. Казахское, общетюркское понятие «сын» означает: 1) суть, истина; 2) критика, испытание. Связь с «шуньятой» — на уровне сути. «Шуньята» — постижение изначальной сути вещей, освобожденной от иллюзий, от ложного «Я». Это не отрицание реальности, а видение ее как динамичного потока. «Критика» — не осуждение, а различение, отсечение ложных представлений, прорыв сквозь иллюзии. «Сын» (ох, как перекликается с русским «сыном»!) как критика — инструмент постижения шуньяты, и тут «сын» выступает как многозначная суть — это сама шуньята как суть «От» — Огня. Мир Огня-Времени — это мир, где акцент на изначальной сути, связи с предками и Богом-Отцом, открытости, что созвучно «шуньяте» — постижению сути через рык правды.

В предложенной мной степной триаде (мать-отец-сын) акцент на Боге-Отце (Небесном Огненном Орле у толтеков). Зов Көке-отца услышал пророк Мухаммед, а также Бейбарс (легенда о возвращении — «Султан Бейбарс»). Здесь важно вновь отметить гипотезу Олжаса Сулейменова о происхождении слова «Озирис» от тюркского «өсіріс» (поросль, ростки), что связывает этот образ с идеей вечного возрождения и роста, перекликаясь с семантикой Наурыза. Кипчак Бейбарс стал египетским султаном ведь не случайно. В слове «прямой» — отзвук тюркского бір — «первый». «Пирамида» — от «пир» (огонь) – «огненная гора». Египтяне не достраивали верхушку пирамиды, полагая, что она продолжается в незримом.

Та же священная Кааба, изначально представлявшая собой белый камень (что отражено во многих преданиях), возможно, является той самой кубической верхушкой огненной пирамиды мировоззрения мирослышания. Полагаю, именно её увидел поэт-философ-ясновидец Даниил Андреев, назвав пирамиду «зороастрийской». Мир мирослышания — это доминанта Бога-Отца (ислам, зороастризм, толтекский шаманизм, тенгрианство как корень). Зимняя пора — время прорыва, рыка, обретения духовного суверенитета. И если ранее разобранная нами «истина» — незыблемый фундамент, «есть-ность» бытия, то целостная, единая пир-правда есть динамическая сторона этой истины, своего рода активно правящее правИло реальности, активная сторона бесконечности.

Астана, 21.03.2025

Наурыз, правда-шуньята и пратюркский контекст

Наурыз — больше, чем праздник; он открывает доступ к глубинным слоям казахской культуры. Его название раскрывается через корни «нау» (обновление, «новое», созвучное «new», «жаңа» и «молодой, свежий» — уже в древнетюркском) и «ырыс» (өріс — поросль, ростки; источник слов «рис» и, по гипотезе Олжаса Сулейменова, «Озирис»). «Ырыс» многогранно: изобилие, благоденствие, счастье. Весна, приходящая с Наурызом, зримо воплощает начало изобилия: зелень, трава, парное молоко – все это проявления ырыс.

Казахское ірі («крупный», «целый») и созвучное ему пір-ата (справедливость, пылающая, рыкающая правда) выводят нас к фонеме «Р» — первооснове, рыку мироздания, пробивающемуся сквозь материю и форму. Этот рык – изначальная вибрация, зов самой жизни, прорастание. Слово ұрық («семя») – яркий, смыслопорождающий отклик на этот изначальный «рык». Оно порождает целый ряд связанных понятий: ұрпақ (потомство), ұрғашы (женщина), ұру (активное, яньское начало), ұран (боевой клич, мировоззренческая идеологема), ру (род), рух (дух), рухани (духовный). Ряд «родина», «род», «ритм», «риск», «ритуал» — семантически близок и выражает связь с жизнью, ее зарождением, цикличностью и основополагающими принципами. Фонема-морфема «т-р» добавляет оттенок вертикальности, устойчивости, целостности. Тері (кожа) – целостный покров, символ сохранности. Тірі (живой), Ірі (большое), Төр (почетное место, Тор — имя бога), Түр (облик, жігіттің түрі), Тұру (стоять, действие, состояние: ат қорада тұр и др.) — все эти слова строятся на «т-р», выражая укорененность, проявленность, некую сущностную основу.

Жизнь-сознание — манифестация «рычащей» целостности. Ақыр заман («Ахура Мазда» в зороастризме) — это и есть «рычащее» время, рык правды.

Слово пір (пир) связано не только с пиршеством, но и с казахским/общетюркским бір — «один», «единица» (родственным русскому «первый»). Целое — символ Единого, а Единое — огонь, устремленный вверх. Здесь вспоминается трактовка слова «пирамида», приведенная ученым-энциклопедистом Мэнли Палмером Холлом: «пирамида» происходит от древнегреческого «пир» — огонь. То есть, пирамида — это, буквально, «огненная гора», символ восхождения, устремленности к Единому, к Огню. Пирамида — это огненный диалог, ритуальный бросок «рыкающего барса» в неизведанное, в Жизнь. Зеркальная природа глагола беру («даю» / «принимаю») отражает циклический ритм самой жизни, взаимообмен. Пікір, пікірлесу (беседа), кір, кіру (вход, земля) дополняют картину взаимосвязанного мира.
Тәңір (Танир, Тенгри) — верховное божество в тенгрианстве, не просто «небо», а нечто неизмеримо большее. Связь с шумерским Dingir (где первично тюркское «небо») была установлена. Но семантика Тәңір глубже.

Вспомним о «т-р» (жизнь, целостность, вертикальность). Разберем Тәңір: ТӘҢ-ІР. Тәң/Таң. «Таң» — «утро», «рассвет», «заря» — время появления огня солнца, символ начала. Здесь – огненная семантика. «Ә» в «тәң» — вариация «а» в «таң». А частичка -ір/-ер есть в тюрских языках аффикс деятеля, а также: «мужчина», «народ», «сила», «большой», «целый».

Иными словами, тәңір = таң (заря, огонь) + -ір (нечто большое, целое, действующее). В итоге, Тәңір — это нечто большее, целое, подобное заре, несущее свет, Огонь. Это Огонь Целого, первопричина жизни. Связь Тәңір с зерванизмом (реконструкцией тенгрианства в зороастризме: «Зерван», «Ахура Мазда», «Ангро-Манью») становится еще более явной. Зерван — первопричина, Тәңір как Огонь Целого соотносится с этой идеей. Фонема «зер-» созвучна с ірі (целое) и жер (земля). Что такое рычащее Время как не бремя целого Единого, первооснова жизни?

Предполагается также тюркоязычность шумеров. Сингармонические пары (ар, ир, ер, ур) — «мужчина», «народ». Dingir («бог» в шумерском) — вторичное заимствование из тюркского (шумеры использовали kök). Связь «dingir» и «тengir» подтверждается тюркологами (Б. Серебренников, Н. Гаджиева): Tengir от teng- (‘возвышаться’) + -ir. Возражения против китайского происхождения Tengri: первичная форма и значение, фонетическое несоответствие, наличие аффикса.

Илон Маск vs академик Сахаров: что общего

Я уже писал, что президентство Трампа рискует стать последним для США: Трамп является своеобразным историческим двойником Ельцина, который в тандеме с Горбачёвым поспособствовал распаду СССР. В эту копилку размышления добавлю сравнение Илона Маска, нынешнего бизнес-идола США, и академика Андрея Сахарова, научного идола другой великой державы — Советского Союза.

Андрей Сахаров был выдающимся советским физиком-теоретиком, одним из создателей водородной бомбы. В начальный период своей карьеры он был частью советской системы и работал на укрепление мощи СССР. Он удостоен высоких наград и пользовался уважением в научных и политических кругах. Однако со временем Сахаров трансформировался в диссидента. Я уже, кстати, писал про то, почему в СССР «не было гражданского общества». Если вкратце, то народу советскому незачем уже было «права свои качать», в отличие от тех же американцев. Ведь все основные права были реализованы в СССР: право на обеспечение жильем, право на бесплатное образование, право на бесплатное медицинское обслуживание, право на труд (безработицы не было от слова совсем). Оставались недовольными только горстка тех, кто «скорбел» о правах секс-меньшинств. Ну, была ещё фронда со стороны диссидентов и культурного андерграунда.

Но вернемся к Сахарову. Возмущенный рафинированный разум ученого начал выступать за казалось бы благие «права человека», «свободу слова», «политические реформы» и, плюс к этому, за радикальный пацифизм (а вот нужен ли он был для СССР?). И его голос становился всё громче и влиятельнее как внутри СССР, так и за его пределами.

Для государства в одночасье из уважаемого научного деятеля он превратился в «диссидента» и «врага народа». Его подвергли домашнему аресту и ссылке. Но в глазах западного мира и части советской интеллигенции он внезапно стал символом «морального сопротивления» и борцом за права человека.

Илон Маск — фигура иного рода, но также достигшая статуса идола, на этот раз в современной Америке, и в сфере бизнеса и технологий. Он известен как основатель и руководитель компаний Tesla, SpaceX, Neuralink, The Boring Company и других. Маск стал символом инноваций, предпринимательского духа и веры в технологический прогресс как средство решения глобальных проблем.

Маск воплощает в себе «американскую мечту» — поскольку он есть «человек, достигший невероятного успеха благодаря своему таланту, трудолюбию и дерзости». Почему в кавычках? Просто он же тоже человек из системы. Маск, хотя и не является государственным служащим, тесно связан с американской экономикой и технологическим укладом, который во многом поддерживается государством (например, через военные госзаказы и субсидии). Да и как Сахаров он явно связан со спецслужбами.

Оба (и Сахаров, и Маск) стали идолами в своих обществах, влияя на общественное мнение. Сахаров — идол для либеральной советской интеллигенции, Маск — для техно-оптимистов, предпринимателей и части молодежи. Их мнения и высказывания имеют необычайный вес и влияют на общественное мнение.

Сахаров порвал с советской элитой, став символом оппозиции. Маск демонстрирует разрыв с традиционными политическими и корпоративными элитами, создавая напряжение и конфликты.

Оба акцентируют внимание на индивидуальной свободе и освобождении от ограничений. Сахаров — от политического угнетения, Маск — от технологических и социальных «оков» (зависимость от ископаемого топлива, ограниченные возможности транспорта и т.д.). Акцент на индивидуализме, если доведен до крайности, может подорвать коллективистские ценности и национальное единство, что способствует социальной фрагментации и дезинтеграции.

Фигуру Маска дополняет вице-президент США Джей Ди Вэнс, недавняя речь которого на конференции в Мюнхене стала шоком для западного истеблишмента. Вояка Вэнс прошелся асфальтовым катком по темам свободы слова, радужной идеологии и миграционной политики в западном мире.

Полагаю, феномен Маск-Вэнса (как в свое время Сахарова) ярко иллюстрирует процессы дезинтеграции в западном обществе.

История все же повторяется. И да, она диалектична.

Абстрактное и конкретное

Бытию каждого понятия присущ свой контекст. Конкретное — дискретно: здесь оно есть, а вот тут, где-то рядышком — уже нема.

Абстрактное — всё же континуумно, объёмно, распределённо, деконцентрированно. Но умеет быть максимально конкретным, по сути, всё конкретное охватывается абстрактным (изнутри и снаружи, насквозь пронизано).

В каждом понятии, по сути, имеются и абстрактная, и конкретная стороны. К примеру, понятие «времени»: оно абстрактно как «прошлое» и «будущее», но конкретно как «настоящее». А понятие «пространства» абстрактно как «точка» (не имеющая никакого объема) и весьма конкретно в формате какого-либо «объема» и «формы» (даже весьма абстрактной «формы», поскольку даже в таких понятиях как «пространство сознания», к примеру, достаточно конкретно очерчиваются контуры и конфигурации этого «пространства»).

И если говорить о таком понятии как «Бог», то оно тоже имеет, как минимум, две основных ипостаси: конкретную в каждой религиозной традиции и абстрактную как наиболее общее религиозное понятие.

Понятийное мышление само по себе тоже абстрактно (означая нахождение в общем слое абстрактного мышления) и одновременно конкретно (когда мыслит какое-либо конкретное абстрактное понятие).

Говорить о том, что существованием управляет несуществование невидимая рука рынка — это вуалирование признания абсолютной непознаваемости существования и постулирование детерминизма всего и вся. Но исходя даже из простого собственного опыта человеческого бытия мы знаем достаточно твердо, что кое-чем мы всё же управляем, причем, вполне осознанно, как бы нам не морочили голову отдельные философские установки. Следовательно, познавая самого себя и свою жизнь и жизнь мира (существования), человек так или иначе приходит к мысли о том, что существование точно так же познает самого себя и управляет собой как и человек.

Человек — собственно и есть это существование в отдельно взятом экземпляре на определенном уровне развития.

Уровней существования теоретически может быть бесконечное множество. Каждый последующий уровень (следовательно и соответствующие воплощения этого уровня) существования включает также способность управления самим собой.

И что самое важное: чем сильнее и полнее осознание абстрактных корней всякого существования, тем более возрастают возможности управления своим собственным уровнем существования. Сначала на философско-мировоззренческом уровне, затем на психологическом, затем на каузальном (причинно-следственном) уровне, затем на ментальном (обычное мышление, шаблонное) уровне, затем на эмоциональном и наконец — на психосоматическом и физическом (собственно, наиболее конкретном) уровнях.

Осознать просто на философском уровне (к примеру, Бога — в каждом абстрактном понятии) — недостаточно. Это будет неполным познанием. Необходимо осуществить тотальный апгрейд познания агента существования по всем уровням существования. Это с одной стороны.

С другой стороны, сохраняется возможность такого познания Бога, что «проход» к Богу как сути «всего и вся» может состояться и через максимальное сосредоточение на каком-либо уровне (включая философский), и тогда состоявшаяся метанойя неожиданно оказывается тотальной перезагрузкой всех уровней сознания с их форс-мажорным апгрейдом с приемлемой для конкретного существа степенью обновления.

Собственно, мировоззренческий уровень (его можно ещё называть нирваническим или атманическим) — и есть уровень той самой «искры божьей», которая управляет существованием и абстрактно (прямо), и конкретно (опосредованно). Именно этот уровень имеет прямой доступ к каждому другому уровню существования-сознания.

Святая игра

Выражение «вся жизнь игра, а людей в ней актёры» стало во многом пониматься слишком плоско и однобоко. Когда под игрой понимается что-то ненастоящее, игра «понарошку».

Но Шекспир-то явно понимал свою фразу более объемно. Игра, собственно, и есть настоящее, суть жизни. Самое серьезное, что есть, самое святое, что существует.

Игра света и тени. Игра разума и бреда. Игра жизни и смерти. Игра смысла и абсурда.

Каждая из пяти мировых религий выстроила и выстраивает свои измерения Игры — свои вёрсты, метры, фунты, локти.

Молитва и есть игра. Семья и есть игра. Государство и есть игра. Человечество и есть игра. Бог и есть Единая Игра, которая имеет свои правила Игры. И в ней все серьезно. Священно в высшей степени этого слова. Смертельно серьезно. Поэтому-то и Иисус был неимоверно серьезен. Предельно трезво серьезен. Как настоящий Игрок.

В этом смысле можно сказать, что человек и сам есть тоже, скорее игра и Игра, чем «актер» или «игрок», «режиссер» или кто-то еще. Об этом собственно и глаголят как Хейзинга (всеобъемлющий и многогранный труд «Homo ludens»), так и Гессе (изящная «Игра в бисер») и много кто ещё.

Хейзинга, этот чертовски тонкий нидерландский мыслитель, неспешно писал про игровое понимание Всевышнего, ведущее свое начало с первобытных времен. Игру как ипостась Бога. Про пронизанность стихией игры всей текстуры человеческого бытия, включая сферы политики, экономики, юриспруденции и т.д. и т.п.

Причем, повторюсь, тут выражается не совсем привычное понимание игры как священного акта, самого наисерьезнейшего, что вообще есть в жизни. Собственно то же понимание заключается и в концепте индуистского термина «лила».

Но уходя от «игры» и приближаясь к пониманию Игры, человек исчезает как человек. Происходит преображение всего человеческого в божье. Получается в итоге Бог. Даже молитва тут уже шепчется не человеком, а Богом, если вспомнить отца Силуана Афонского. И тут даже сложно говорить о соратничестве Богу. Однако, так сказать, высшее понимание игры приводит к пониманию её не только с прописной буквы. Но и всё же с маленькой. Одновременно. Два конца одной рогатины печной.

Отсюда приходим к концепту богочеловечества философа Владимира Соловьева как единой команды Бога. Можно сказать, своего рода выпекается эта команда в тигле Игры.

Впрочем, и это тоже игра и Игра. Или нет?

Каждая эпоха задаёт свой стандарт понимания Бога. Нынешняя во многом Его понимает через игру и Игру, через выстраивание понимания золотых пропорций правил и исключений из правил. Отсюда и культ Олимпиады, игрового начала всюду, начиная с обожествления рыночной стихии и плановой экономики, культ конкуренции и состязательности. С тяги к познанию физических, химических, лингвистических, философских и прочих всевозможных законов и закономерностей. Понимание игры у нас во многом кульминационно, в высшей степени развилось, просто она называется другими словами.

Но сравнительно с недавних пор пошел также в развитие культ такого понятия, не менее всеобъемлющего, как «информация». И этот культ во многом цифровой, но у него также есть и сакральное измерение. Вот эти два культа сегодня, по сути, и есть инь и ян катод и анод, папа и мама современной цивилизации: игра (в древнем сакральном значении) и информация (кто и что в форме). Натяжение между ними, искра электрическая божья, устаканивание понимания уместных пропорций между двумя ликами Сущего — есть третий аспект, третья ипостась мировоззрения нынешнего гомо сапиенс.

Диетическая суть

Пугаешь, парень, ты меня!
Неужто суть вкушать важнее,
чем слушать песню глухаря,
морщины примечать на теле.

Пугаешь, парень! День-деньской
ты напеваешь мантры басом,
а рядом жизнь течёт: хоть стой,
хоть падай в душу контрабасом.

Конструктор тезисов забавен.
По вечерам в поток входя,
ты норовишь обнять всех сразу,
не игнорируя себя.

Ты любишь парадоксы плоти.
Нос Буратино мил тебе
в любом творце, в любой блевоте,
в которой мир погряз извне.

Ох, эта странная манера
стоять на том, что мир не тот,
скупив азартно деньги неба,
считать за лоха жизни род.

Ах, эти экивоки танка:
«Где обоснованность основ?
Где ваш предмет, координаты?»
Алгебраический подход.

Точёность всех формулировок,
изысканность речей. И взгляд
из ниоткуда, из котомок,
быть может, Бродского опять.

Пугаешь, парень! Как прекрасна
твоя походка, стать, душа!
Тепло на улице. Погодка
ещё добавит нам шиша.

25.05.2023, Астана

#Стихи

Ислам и зороастризм: что общего (продолжение, начало цикла в посте про инфотип мирослышания). Вендидад — это одна из частей Авесты, священного писания зороастрийцев. Вендидад посвящён ритуальной чистоте, правилам очищения от скверны, медицинским предписаниям и борьбе со злыми духами. Подобно исламскому праву (шариату), Вендидад играет важную роль в религиозной практике зороастрийцев, регламентируя многие аспекты повседневной жизни. Он содержит молитвы, заклинания и инструкции по совершению различных обрядов. Вендидад, как и хадисы, содержит практические рекомендации и предписания, касающиеся ритуалов и повседневной жизни. Однако, в отличие от хадисов, Вендидад считается частью священного писания, а не сборником преданий о пророке.

Если Авеста является ядром традиции, то среднеперсидские тексты, такие как позднезороастрийское предание «Арда Вираз Намаг» или «Бундахишн», представляют собой её дальнейшее развитие и интерпретацию. «Книга о праведном Виразе» — это текст, описывающий мистическое путешествие Вираза в загробный мир. Точная дата составления неизвестна, но считается, что текст был написан в поздний сасанидский период (III—VII века н. э.). Вероятно, окончательная версия сложилась между VI и IX веками. В этом тексте Вираз, подобно путешествию пророка на седьмое небо (Исра и Мирадж), наблюдает рай и ад, встречает души праведников и грешников и получает откровения о посмертной участи людей. Текст важен для понимания зороастрийской эсхатологии, этики и ритуалов. Он иллюстрирует последствия добрых и злых дел, подчеркивает важность праведной жизни и служит назиданием верующим. «Арда Вираз Намаг» также содержит рассказ о видениях и откровениях, которые дополняют и разъясняют основные догматы веры. Однако, в отличие от хадисов, «Арда Вираз Намаг» не является собранием высказываний пророка, а представляет собой самостоятельное повествование.

«Бундахишн» — это текст, излагающий зороастрийскую космогонию и космологию. Некоторые ученые предполагают, что «Бундахишн» может быть основан на древних текстах, датируемых сасанидским периодом (III-VII века н.э.). «Бундахишн» описывает сотворение мира, борьбу Ахура Мазды и Ангра-Майнью, а также эсхатологические события. «Бундахишн» является важным источником для понимания зороастрийского мировоззрения. Он систематизирует основные мифы и легенды, связанные с сотворением мира и судьбой человечества. «Бундахишн», как и хадисы, содержит разъяснения и интерпретации основных религиозных идей. Однако, в отличие от хадисов, «Бундахишн» фокусируется на космогонии и космологии, а не на жизни пророка.

Есть еще концепция так называемого зерванизма (по имени которого названа белая пирамида трансмифа зороастризма в книге Даниила Андреева «Роза Мира»), но о нем расскажу в следующих постах, где изложу уже тезисы о родстве зороастризма и тенгрианства.

Неслучайные сходства в исламе и зороастризме (продолжение предыдущих постов). Обе религии — ислам и зороастризм — признают, что добро и зло находятся в постоянной борьбе. В зороастризме это представлено противостоянием Ахура Мазды и Ангра-Майнью, в исламе — Аллаха и шайтана. Обе религии имеют развитую эсхатологию, верят в конечный суд, воскресение мертвых и загробную жизнь, где люди будут вознаграждены или наказаны в зависимости от своих деяний в земной жизни — взвешиваются его добрые и злые дела и потом только определяется его посмертная участь. Это подтверждают такие источники как сама Авеста (Вендидад, Замьяд Яшт), книги среднеперсидского периода («Дадестан-и-Меног-и-Храд», «Арда Вираз Намаг»).

Концепции. Обе религии подчёркивают важность добрых мыслей, добрых слов и добрых дел. Они призывают к честности, справедливости, благотворительности и состраданию. Концепции Судного дня, рая и ада в исламе могут иметь корни в зороастрийских верованиях. Ангелология: исламская вера в ангелов и джиннов может быть связана с зороастрийскими верованиями в язатов и дэвов. Причём ангелология в своём структурном описании (персонажи в исламе в основном библейские) имеет гораздо больше общего именно с зороастризмом, чем с иудаизмом и христианством. К примеру, в обеих религиях рай описывается как место вечного блаженства, где праведники наслаждаются духовными и физическими удовольствиями. В зороастрийской традиции это «Дом Песни» (Гаротман), в исламе — «Джаннат». И напротив, ад в обеих традициях — место мучений для грешников. В зороастризме это «Дом Лжи» (Друджо-Дмана), в исламе — «Джаханнам».

Наконец, в обеих религиях существует практика именно пятикратных ежедневных молитв. В зороастризме это молитвы перед священным огнём, в исламе — намаз. В обоих случаях молитва предполагает определённые позы и речитацию священных текстов. Интересно, что в зороастризме молитвы совершаются с обращением к свету (солнцу, огню), а в исламе — в сторону Каабы, что можно интерпретировать как изменение направления при сохранении сути ритуала. Тут нужно отметить, что в зороастризме сутки делятся на пять гахов (периодов), в течение которых верующие должны совершать молитвы. Эти гахи называются: Хаван (утро), Рапитвин (полдень), Узирен (после полудня), Айвисрутрим (вечер) и Ушахин (ночь). Тогда как мусульмане совершают пятикратный намаз: Фаджр (рассвет), Зухр (полдень), Аср (после полудня), Магриб (закат) и Иша (ночь).

Ритуальное омовение перед молитвой присутствует также в обеих религиях. В зороастризме это «падиаб» (см. книгу Вендидад о традиционных практиках зороастрийцев), в исламе — «вуду». Полное омовение (от головы до ног) совершается в зороастризме перед совершением важных ритуалов, утром после пробуждения, после отправления большой нужды, после потери ритуальной чистоты в результате контакта с рвотными массами, кровью, семенем, мочой, калом. А частичное омовение (руки, лицо) совершается перед приёмом пищи, после отправления малой нужды.

Архитектура. Некоторые исследователи указывают на сходство между зороастрийскими храмами огня со ступенчатыми структурами и исламскими минаретами. Возможно, минареты, с которых муэдзины призывают к молитве, имели прототипы в зороастрийских башнях молчания (дахмах), которые также возвышались над окружающей местностью.

Между зороастризмом и исламом существуют и другие общие культурные и религиозные корни. Ядром зороастрийской традиции является Авеста, сборник священных текстов, состоящий из Гат, Ясны, Яшт, Виспереда, Вендидада и Малой Авесты. Гаты можно условно сравнить с Кораном в исламе, поскольку они считаются самой древней и важной частью Авесты, содержащей откровения пророка Заратустры. Однако, в отличие от Корана, Гаты не являются единым текстом, а представляют собой сборник гимнов. Тут только отметим, что и Гаты, и Коран — это великолепные произведения, изложенные именно в поэтическом стиле.