Особенно ярким примером служит сохранённое в казахском языке выражение «зарлайды», которым описывают состояние верблюдицы, лишённой своего верблюжонка — её пронзительный стон, словно воспоминание о несбывшихся ожиданиях. Возможно, именно этот печальный звук вдохновил людей на прозвище «Зарлап айтушы» — «поющий, как плачущая верблюдица», которое со временем трансформировалось в «Зарайтушы» и, впоследствии, в пехлевийское «Заратуштра». Таким образом, имя поэта-пророка можно расценивать и как прозвище странника, путешествующего на старом верблюде, распевающего ноты, полные экзистенциальной грусти.

Профессор Рахман Алшанов, давний исследователь текстов «Авесты», в своей статье «Родина зороастризма» (2023) интерпретирует народное произношение имени отца Заратуштры «Борыш» (Порушаспа) как созвучное тюркскому слову, означающему «долг», «обязанность» или даже «волк» — символ силы и мудрости, характерных для степной культуры. Аналогичным образом, популярное имя матери — «Даудай» (Даудана) —, по мнению Алшанова, связано со словами «дау» (слава, величина) и «дан» (мудрость, знание), что позволяет трактовать его как «обладающая великой мудростью». Название рода, к которому принадлежал Заратуштра, интерпретируемое также как «Испи тама», может быть связано с именем казахского рода тама, исторически расселённого между Волгой и Уралом. С другой стороны, название рода «Спитама» сопоставимо с казахским словом «сыпа» – обозначающим «вид», «образ», «качество», и тюркским «тұқым» – «семя», «порода», «род», а также «тұма» – «чистокровный». Так можно интерпретировать «Сыпа-Тұма» как «благородного рода».

Как щепотку специй для кухни размышлений также добавлю еще одну версию тюркского прочтения имени Заратустры, которую мне в свое время подсказал философ Серик Абдурахманов: Жаратушы («Создатель»). В казахском, узбекском, кыргызском и ряде других языков существует производное слово с различными фонетическими оттенками — «Жаратцан», что означает «тот, кто сотворил». Так, в казахском языке встречаются выражения вроде «Жаратцан ием» («Создатель мой») и «Жаратцан жар болсын!» («Да хранит тебя Бог!») В древнетюркских памятниках прослеживается употребление корня jarat-, означающего «создавать, творить». Примеры из эпиграфики довольно иллюстрируют его смысл: taijri jaltjuq jaratty — «бог создал человека» (словарь Махмуда Кашгарского); târjri teg taijri jaratmys türk bilgâ — «богоподобный, созданный богом тюркский Бильге-каган» (памятник Бильге-кагану); jerni kökni jaratqan — «сотворивший землю и небо» (Наманганский список «Кутадгу Билиг»). Да и лингвистический анализ показывает, что слово jarat- образовано с помощью аффикса –t, выполняющего функцию каузатива, от глагола jara- («годиться, быть годным») (подробности см. «Этимологический словарь тюркских языков», 1989, с. 138).

Священный огонь, Брахман, Атман, варны-орыны в пратюркской культуре. Символика огня занимает центральное место как в зороастризме, так и в традиционной культуре казахского народа, что может свидетельствовать об общих корнях, уходящих вглубь евразийской истории. В зороастризме священный огонь, известный как Атар, Аташ или Азар, является видимым присутствием Ахура Мазды и его Аши, как отмечает д-р Хормаздияр Кайоджи Мирза в своей книге «Очерки истории персов» (1974). Ритуалы очищения огнём проводятся множество раз в год, подчеркивая его исключительную важность. В авестийском языке ātar символизирует источники тепла и света, а в древнейших текстах «Авесты» он рассматривается как средство правосудия, отражая дозороастрийский институт испытания огнём.

В предыдущих исследованиях отмечалось, что в казахском языке сохранилось понятие «Ахыр заман», что переводится как «ревущее время» и служит обозначением «конца света». Можно прийти к выводу, что это выражение адекватно характеризует Ахура Мазду — единого Бога-Творца, упоминаемого в «Авесте», и соотносится с периодом в пять тысяч лет. Более того, сочетание «ахур-акыр» на тюркских языках означает «рев», в то время как «мазда» созвучно тюркскому «маздау» – «пламя».